– И мне не легче, когда ты болтаешь на разных языках, – крикнул ему вслед Дикки.
Бастьен прислонил серф к машине и, наклонившись, заглянул в окно.
– Знаешь, поначалу ты мне не очень понравился, – сказал Дикки, постукивая длинными тощими пальцами по эмблеме Jeep на рулевом колесе. – Но теперь не нравишься вовсе.
– Ой, малышка Дикки в меня влюблен, – подмигнул Бастьен.
Дикки показал ему средний палец.
– Выкуси.
В динамиках зазвонил телефон.
– Это Джози. – Дикки потянулся к трубке, чтобы отключить звук.
– Передай своей сестре спасибо. За все.
Ты вернешься? Невысказанный вопрос повис в воздухе между ними.
– Не-а. – Дикки провел рукой по затылку. – Сам скажешь, когда снова увидишь ее.
Кивнув, Бастьен сунул доску под мышку и хлопнул ладонью по крыше джипа.
– Увидимся, podna.
– Будь осторожен там, Бастьен, – крикнул Дикки, включая зажигание. – И надери эти волны! – Сопроводив напутствие несколькими быстрыми гудками клаксона, Дикки выехал со стоянки.
Щурясь от ветра, Бастьен повернулся лицом к океану. Он с легкостью и без сожаления покинул Луизиану, так почему же так трудно дается расставание с Дикки и Джози? А ведь он едва знаком с ними. Песок захрустел на зубах, когда челюсть напряглась от внезапно нахлынувших воспоминаний.
«Ты еще вернешься! Это твой дом! Единственное место, где тебя будут любить всегда!»
Так сказала мать, когда он забрал свою доску и вышел за дверь, и это было неправдой. Она ошибалась.
Он бросил доску неподалеку от мокрой полосы, оставленной океаном на песчаном берегу, и скинул ботинки.
Этот город мог бы стать его домом. Его бы любили здесь. Но он не мог остаться. Океан не позволил бы. Океан позвал его сюда, в эту бухту, как когда-то неописуемое ощущение разбившейся внутри него волны позвало его в Галвестон. Такое же чувство он испытал в детстве – то, что мать называла grisgris, проклятием, разрушившим ее жизнь, его жизнь, их жизни. Тогда-то все и покатилось под откос, а потом наступила тишина.
Бастьен сглотнул это чувство, это проклятие. Похоронил глубоко внутри, закопал под ненавистью к себе и отчаянием. Он пытался спрятать свою связь с океаном и стать хорошим сыном. Но мать видела его странность, читала по глазам. Она всегда это видела. Он был запланированной ошибкой, которая не спасла их с отцом брак и вместо этого оставила на них проклятие.
Через двенадцать лет он заглянул в себя, воскресил то чувство, которое держал в себе так долго, и увидел, что его проклятие – это благословение, спасение, компас. И Бастьен последовал за ним сюда.
Он шел по воде, пока мыльные волны не захлестнули его голени. Тогда он широко раскинул руки и запрокинул голову к небу, чувствуя, как океан берет его в свой плен, затягивая все глубже в песчаное дно. Да, океан мог бы стать его домом.
– Тебе нельзя сюда!
Бастьен уронил руки и повернул голову на голос.
– Здравствуй! Привет!
Дальше от берега Бастьен увидел стройную девушку. Это она. Неужели он был так погружен в свои мысли, что не заметил ее?
Она махнула ему длинными изящными руками, а потом сложила ладони рупором и прокричала:
– Извини, но океан не на шутку разозлился. Тебе лучше выйти из воды.
Ноги сами понесли Бастьена в ту сторону, где стояла она, ange, трепеща нежными крыльями и призывая его остерегаться того единственного в жизни, чего он не боялся.
Подойдя ближе, он замедлил шаг, чтобы не забрызгать красивый голубой топ, облегающий ее стройное тело, как вторая кожа.
– Ой. – Теплая улыбка тронула ее розовые губы. – Это ты.
У Бастьена отвисла челюсть, мысли с трудом проворачивались в голове, стукаясь друг о друга, как мраморные шарики. Говори же!
– И тебе нельзя.
Ветер выбил пряди ее белокурых волос из конского хвоста, и она заправила их за уши.
– Нельзя что? – Она подняла на него вопросительный взгляд, хотя для этого ей не пришлось задирать голову.
Щеки Бастьена вспыхнули, когда он быстрым взглядом скользнул по шелковистой длине ее ног балерины. Не желая повторять прошлые ошибки, он оторвал взгляд от ног и перевел его на лицо.
– Находиться здесь. Когда океан такой, furieux, sauvage.
– Дикий. – Ее губы мягко приоткрылись, пока она вдыхала серые волны, громоздящиеся, как горы, по ту сторону берегового обрыва. – Да, это верное слово. – Она замолчала и, закрыв глаза, наклонилась вперед, пока кончик ее хвоста не ушел под воду, разметавшись золотыми нитями.
Она слушала воду, и красивее зрелища Бастьен в жизни не видел. Каждый нерв в его теле, каждая частичка его души жаждали дотянуться до нее.
Ее веки затрепетали и распахнулись, и она резко выпрямилась, а румянец на ее щеках приобрел ярко-розовый оттенок кораллового рифа.
– Извини, не знаю, что на меня нашло. – Она держалась за мокрый кончик своего конского хвоста, слегка покачиваясь под внезапным порывом ветра. – Но тебе правда не стоит здесь находиться. Я… я должна. Не могу это объяснить, но мне нужно быть здесь.
Вода остыла и загустела у него в ногах. Они приближались.
– Я остаюсь здесь, вот.
Ветер усилился, швыряя в них брызги соленой воды.
– Становится все хуже. – Ее глаза, казалось, потемнели, отражая серый устричный цвет бурлящих волн.
– Ouragan, ураган, – прошептал Бастьен, когда первые капли дождя брызнули ему на плечи.
Яростный плеск воды отвлек внимание Бастьена от темнеющего неба и зловещих бушующих волн, заставив обернуться к берегу. Тощий мохнатый зверь стремительно мчался прямо на них, свесив язык.
Бастьен напрягся, приготовившись к схватке, когда длинноногая красавица сделала несколько шагов навстречу зверю и присела на корточки, широко раскидывая руки.
– Нет! – Бастьен прыгнул вперед, и они столкнулись, так что девушка упала назад, утопая в брызгах воды и смеха.
– Все в порядке, – захихикала она, вставая на колени и обвивая изящными руками худую шею собаки. – Она просто хотела поздороваться. – Она зарылась лицом в мокрую шерсть с чмокающим звуком поцелуя.
Бастьен разжал кулаки и неуверенно протянул руку. У него никогда не было собаки или другого домашнего питомца, так что он не был уверен, примет ли его эта неряшливая псина. Собака прижалась холодным носом к его пальцам и, виляя хвостом, слизала дождевую лужицу с его ладони.
Резкий свист расколол воздух, за ним последовал крик.
– Багзи-Миллион! – Хриплый голос донесся сквозь усиливающийся ветер и проливной дождь. – Багзи, старушка, вернись!
