Но стоило башкиру войти в комнату, как мысли о космосе тут же вылетели у него из головы, настолько напряженная здесь была атмосфера.
Помимо радиста, Ильи и Полковника, здесь собрался «Булат» в полном составе. Ничего хорошего это не предвещало, особенно с учетом того, что за окном давно рассвело.
– Все собрались? – Бывший комендант «Домостроителей» бросил взгляд на подчиненных и приказал радисту. – Включай.
Тот надавил на кнопку воспроизведения какого-то дурацкого черно-красного китайского магнитофона на батарейках. От него к рации шли тонкие провода. Похоже, кто-то, скорее всего Илья, попросту отломал микрофон, а к контактам на плате припаял параллельно выход с наушников рации.
– Крепость… Крепость, это Сокол… – послышался сквозь шипение искаженный болью мужской голос. – Крепость, это Сокол… …аны врагом, вы меня слышите?
– Крепость, Сокол? – спросил Баранов. – В Челнах точно никто такими позывными не пользовался.
– Отставить разговоры, – прикрикнул Полковник. – Слушай лучше.
– Крепость… – вновь произнес голос. – Шома, если ты меня слышишь… Мы в Биюргане, нас зажали «речные», их слишком много… – Речь прервалась очередной порцией помех. Сквозь них Азат смог расслышать звуки, в которых однозначно узнавались выстрелы. – Шома… Богдану вскрыли живот, пришлось добить… Тим с Андрюхой держат вход, я ранен… Шома… – Внезапно помехи исчезли, а неизвестный, пытавшийся выйти на связь, произнес: – Передай Диме, чтобы не отправлял людей на поиски. Не лезьте к Двуречью. Отбой.
Передача прервалась. Через секунду из динамиков раздались бодрые электронные мотивы, поверх которых была наложена гармонь, и задорный баритон запел на татарском языке:
– Гармун сайрый сандугачтай, гармун сайрый, да сайрый…
Радист поспешно надавил на кнопку паузы, останавливая воспроизведение. Баранов заржал в голос, хоть в ситуации и не было ничего веселого.
– Ты другой кассеты не нашел? – спросил Азат. – Зачем так с Салават абыем?
– Ага, где ты сейчас кассеты на магнитной ленте найдешь? – резонно возразил Илья. – Они все на помойке уже давно.
Башкир посмотрел на Илью. Он помнил его еще совсем другим – худым и высоким. И очевидно, этот интеллигент-инженер был очень смелым парнем. Иначе не оказался бы одним из первых, кто стал ходить на поверхность и таскать оттуда полезные вещи. Сейчас их зовут мародерами, а тогда не звали никак. Иностранное «сталкер» как-то в Челнах не прижилось.
И помимо смелости у него, похоже, была нехилая сила воли. Азату совсем не хотелось представлять себя на месте инвалида. Да и как же должно быть тяжело не сломаться, а собраться, продолжить жить и найти в итоге для себя новый смысл. Мужик, конечно, заслуживал уважения, хоть одновременно с этим вызывал и жалость. Но все равно, без людей вокруг ему не выжить. Он не сможет драться, не сможет прокормить себя, даже выбраться из перехода самостоятельно – и то не сумеет.
И при этом Илья – единственный, кто нормально общался с Нельсоном, за исключением, может быть, самого Полковника. А ведь именно Нельсон ему ноги и отрезал.
– Да хрен с ним, с Салаватом. – Лейтенант подошел к карте, отыскал на ней Калмию, провел пальцем вверх до точки, отмеченной как Биюрган. – Крепость, Биюрган, Двуречье. Что за Двуречье? Тут на карте одна река. И то водохранилище.
– Я же рассказывал, это Кама. И Ик, – подал голос Азат.
– Думаешь, это и есть Двуречье? – Полковник нахмурился. – То самое, куда не следует лезть? А мы от него где?
– Километрах в пяти-шести, – прикинул по карте лейтенант.
– Надо идти, – сказал Шмель. – Посмотреть, может быть, кто-то выжил.
– Да ну его на хрен. – Азат мотнул головой. – По-моему, по записи и так понятно, что там выживших нет.
– Согласен с Никитой. – Лейтенант развернулся. – До Биюргана пешком можно за час дойти, даже если особо не торопиться. А так, если живых и не найдем, то, может, хоть следы. Разберемся, что это за «речные». Или какие-то другие указания, карты там… Это лучше, чем тыкаться, как будто слепые котята.
– А если положат нас? – спросил Баранов. – Может, на машине рванем, туда и обратно? По времени-то совсем ерунда выйдет.
– Ага, зато мотор слышно будет по всему району. Типа «кушать подано», – возразил Ершов.
– Да, там сейчас и так аншлаг должен быть, – заметил башкир. – Кстати, мы тут стрельбы что-то не слышали.
– Так пять километров, – пожал плечами радист. – Может, если специально вслушивались бы, то что-то и расслышали, а так…
– Ладно, – внезапно прервал бойцов «Булата» Полковник, до этого в диалоге не участвовавший. Парни замолчали – каждому было понятно, что заключительное слово здесь именно за стариком. – Пойти придется, да, и разумнее пешком. Возьмете с собой рацию, дальности должно хватить. На рожон не лезьте, в бой вступать только в самом крайнем случае. Все ясно?
– Так точно, – ответил лейтенант. – Разрешите приступить к выполнению?
– Разрешаю, – коротко кивнул тот.
– Тогда… – Командир разведгруппы посмотрел на часы. – Через двадцать минут собираемся в холле.
* * *
Азат тихонько приоткрыл дверь и вошел в класс, где разместили несколько семей – в том числе и его. Остальным «булатовцам» отвели отдельное помещение, но сейчас башкир предпочел бы, чтобы и его вещи лежали там. Это Полковник решил, что самому младшему бойцу – не по возрасту, а по стажу – стоит ночевать вместе с женой и сыновьями.
Встретившись взглядом с женой, Азат понял, что скандала не миновать. И устроить его Ландыш не помешает ни присутствие посторонних, ни дети.
Уперев взгляд в пол, он подошел к углу, в котором были сложены его вещи – тюк с химзой, противогазная сумка, бронежилет, разгрузка, рюкзак и автомат. Никто не запрещал ему хранить оружие прямо так, все равно не тронут – даже дети понимают, что нельзя. Зато в случае форс-мажора добраться до ствола будет гораздо проще, чем ждать его выдачи из оружейки.
А пацаны все равно не возьмут – зачем им. У обоих уже свои есть, у Алмаза – старшего, которому в начале года стукнуло пятнадцать – тридцать четвертый «тозик». Сколько же труда стоило Азату объяснить ему, что не надо уродовать и так прекрасный в своей лаконичности образ охотничьего ружья, переделывая его в обрез. У младшего – тринадцатилетнего Ильгизара всего лишь ПМ. Но стрелять из автоматов пацанам уже приходилось, а с учетом обстоятельств никакого удовольствия им это не доставило.
Да что говорить, башкиру самому тогда было страшно. Когда лежишь за баррикадой, от асфальта вокруг тебя с визгом рикошетят пули, а ко входу в переход прорывается отряд фанатиков, вознамерившихся осчастливить всех постройкой царства шариата…
Но вот если бы не оружие, все они там и остались бы. А что тогда было бы с остальными, и думать страшно.
Единственное требование по хранению выразила как раз Ландыш – автомат она просила держать без примкнутого магазина и в запертом на ключ шкафу. Это было вполне разумно, но в школьном классе подходящего ящика не нашлось, поэтому «семьдесят четвертый» Азата стоял на полу, прислоненный к стене.
