– Ну ты психолог, блин, – усмехнулся башкир. – Разойтись… Расходиться – некуда, изменять – не с кем, все заняты уже. Да и вообще. Ты думаешь, если б я ее не любил, я бы согласился хрен знает куда переть? Ага, сейчас. Давно лежал бы у вас в подвале, в тепле и сухости, спал бы.
– Ну-ну. – Охранник усмехнулся и потушил самокрутку. Как оказалось, вовремя.
– Слышь, – с первого этажа раздались голос и шаги поднимающегося по лестнице Саввы. – Вы не охренели случайно в подъезде курить? Тут, если что, люди живут.
– Это я курил, – ответил башкир, предъявляя в качестве доказательства лежащий на ладони бычок. – И что ты мне сделаешь, Савелий? Я и так смертник.
– Я не Савелий, – мотнул головой здоровяк. – Меня Саввой зовут. В честь преподобного Саввы Освященного. И курить здесь действительно не надо, тут семьи живут, дети у них. С лицом что? В честь похода побриться в первый раз решил?
– О твои шутки порезался. – Азат снова потрогал щеку. – Пошли к остальным, хрен ли тут стоять.
* * *
Когда они пришли в квартиру, где «крепостные» разместили команду смертников, там было только четверо: Ершов, Шмель, лейтенант и Бельский. «Булатовцы» играли в карты из практически вечной пластиковой колоды. Командир местных мародеров точил нож о брусок, периодически рассматривая лезвие на свету и проверяя его куском старой газеты. Савва же, проводив башкира, снова ушел по своим делам.
Баранова не было, он, похоже, решил провести последние несколько спокойных часов у девушки. Азат с ним тогда особо не общался, но в переходах все в той или иной мере всех знали. И башкир помнил, что очень удивился, когда этот здоровяк стал подкатывать к семнадцатилетней Айсылу.
Айсылу была девчонкой, конечно, неплохой, но как и все рожденные уже после Войны дети, бледной и хилой. Да и судьба у нее была тяжелая: отец погиб, когда в переход на «Домостроителей» прибыли зараженные спорами папоротника беженцы с «Ипподрома». Не прошло и полугода, как мать слегла от лихорадки и через полторы недели отправилась на тот свет.
И осталась девочка одна. В других переходах ничего хорошего ее бы не ждало, но на «Домостроителей» детей на чужих и своих не делили. Помогли, чем смогли, но вырос все равно гадкий утенок. Тихий, забитый, интересующийся книгами больше, чем реальным миром. Так она и жила: вырабатывала дневную норму на ферме или плантациях, а потом бежала к себе в закуток, где погружалась в выдуманные миры.
Почему ее выбрал весь из себя героический и боевитый Баранов, было непонятно. С точки зрения Азата в ней не имелось ничего, что могло бы возбудить мужское внимание – обычная круглолицая татарка, практически без фигуры. Хотя экспертом он в таких делах не был. Вел себя Алексей порядочно и выдержал достаточно длинный конфетно-букетный период. С учетом того, что ни конфет, ни букетов в послевоенных Челнах, конечно, не было.
– Леха у Айсылу, да? – спросил башкир.
– Точно, – кивнул лейтенант. Он на секунду оторвал взгляд от стола, будто боялся, что его соперники подменят карты, и посмотрел на Азата. – Что, опять с женой поругался?
– Ага. – Тот хотел было сплюнуть, но удержался. Это не переход, квартира, здесь босиком ходят. – Снова.
– Бывает, – философски заметил Ершов.
– Слушайте, я что хотел спросить. – Башкир замялся на секунду, подумал, стоит ли задавать такие вопросы, но все же решился. – Вот я-то понятно, уже давно женат. Да я и не солдат. А Леха – один из военных, но он самый молодой, и у него девчонка есть.
– Чего ты мнешься? – спросил Шмель, обернувшись на секунду и не заметив, как Ершов подменил карты в лежащей на столе стопке.
– Он хочет спросить, почему у нас нет женщин, – проявил проницательность лейтенант. – А ты, Сем, карты-то верни, я все вижу.
– Не больно-то и хотелось, – усмехнулся неудавшийся шулер, но требование командира исполнил.
– Насчет меня ты не прав, – заявил Шмель. – У меня женщина как раз есть, мы уже три года вместе. Только она в «Тридцатом» живет.
– А чего с собой не забрал? – спросил башкир.
– Как ты это себе представляешь? – усмехнулся боец. – Там снайперы, «пришлые», и мы тут на их машинах приезжаем. А давай-ка, Машка, поехали со мной за город. Да и сам подумай. Она там сидит в убежище бетонном, за гермодверьми, бойцы у них опытные, охрана. Я ей – бросай дом, да поехали на автобусах хрен знает куда за новой жизнью.
– А раньше чего на «домики» не перевез? – Азат не унимался.
– Так вдова она, и детей у нее трое уже, куда я с ними? Лысый хоть как-то помогает, а что полкан сказал бы, если б я еще четыре голодных рта притащил? Да и сам знаешь, в казарме всю жизнь прожил… Сложно это.
– Троих родила в таких-то условиях, – покачал головой лейтенант. – Героиня.
– Хорошая она, Маша… – Шмель задумался. – Жаль, что так вышло.
– Думаешь, не вернешься?
– Думаю, что никто из нас не вернется, – помотал головой боец. – Сами же понимаете.
– Ладно, а у вас-то что? – посмотрел башкир на остальных.
– Не нашел еще достаточно умную женщину, – усмехнулся Ершов.
– Да? – Лейтенант подкинул карту Шмелю, который с грустным видом смотрел на свои. – А я-то думал, что это после того случая с женой старшего мастера с «Райисполкома».
– Что за случай? – заинтересовался Азат.
– Не важно, – ответил Ершов и бросил очередную карту на стол. – Отбивайся лучше.
– Что, забыл? – Лейтенант усмехнулся и покрыл карту. – А вот он-то тебя наверняка до сих пор вспоминает. Повезло тебе, что в цивилизованном обществе живем.
– Это вообще случайно вышло. И один хрен, лучше, чем к проституткам с «Электротехников» идти.
– Ну а кто поймет воина лучше, чем жрицы любви? – Лейтенант довольно усмехнулся. – На самом деле не знаю, почему я один. Как-то и случая не подвернулось, и женщины подходящей, да и вообще – занят был постоянно, задания, вылазки, в любой момент наверху остаться мог.
– Не жаль сейчас? – спросил башкир.
– Не, – мотнул командир группы головой. – Знаешь, в новом мире лучше так, чем привязываться к кому-то. Когда у тебя появляются любимые, ты становишься уязвимым. А ведь если с ними что-то случится… Тяжело это. Тут и свихнуться недалеко.
– Эта точка зрения… – Ершов слова шлепнул пластиковым прямоугольником о столешницу. – Имеет право на жизнь. Куда суешь, у меня карты кончились, все вышли.
Он утер лоб и откинулся в кресле, которое под весом бойца жалобно скрипнуло.
– Взял, – проговорил Шмель, выложив на стол козырного короля. – Взял, – добавил он туза. – А это тебе, командир, погончики и галстук.
– Вот ведь. – Лейтенант усмехнулся, собрал карты и принялся тасовать их. – Что, Азат, будешь играть?
– Давайте, – пожал плечами башкир и подвинул поближе к столу четвертое кресло.
