– Не думаю, что мы с твоим отцом сможем поладить, – мрачно проговорил Гэвин.
Грейс издала короткий, жидкий смешок.
– Нет, определенно нет, – сказала она. – Мой отец отрекся от меня, – продолжила она. – Забрал мой трастовый фонд и запретил матери разговаривать со мной. Так что, когда я пошла в колледж… – Грейс крепко стиснула губы, ее пальцы изгибались и терлись друг о друга. – Я чувствовала себя такой одинокой, – тихо сказала она. – Я потеряла единственного человека, который, как я считала, всегда и взаправду был на моей стороне, и родители, оба, были так переполнены ненавистью из-за денег, из-за всего…
Гэвин не знал, к чему она ведет. Его мысли скакали и мчались в бесчисленных направлениях, анализируя события и факты по мере того, как она предоставляла их ему, но было слишком много вероятностей, слишком много переменных.
– Я с головой погрузилась в учебу, – сказала Грейс. – Я брала ускоренные курсы в старшей школе, чтобы в будущем иметь возможность посещать занятия продвинутого уровня, если мне удастся убедить преподавателя взять меня. Я выбрала именно университет Мэриленда, потому что там был профессор, с которым я отчаянно хотела поработать. Его звали Генри Карфадж.
Что-то жуткое стало скручиваться у Гэвина в животе, когда круг возможных ответов стал сужаться в его сознании.
– Я прочла все работы Карфаджа и безгранично уважала его, – сказала Грейс. – У него был собственный оригинальный подход в науке – поместить себя в сознание убийцы, – это казалось мне гениальным. Я хотела учиться у него, поэтому делала все возможное, чтобы привлечь его внимание. Ему нравился мой энтузиазм. И он предложил стать моим научным руководителем. Он начал проводить для меня индивидуальные семинары, потому что, как он сказал, я уже была слишком хороша для его базового курса криминологии.
И вот: подтверждение. Руки Гэвина едва не задрожали от гнева, когда он представил ее, Грейс, которой едва исполнилось восемнадцать, ранимую, все еще скорбящую и ищущую опоры, и этого ублюдка…
– Мне следовало быть осторожнее, – тихо сказала Грейс. – Я была умной. Я должна была предвидеть, к чему все идет, и держаться подальше. Он был женатым мужчиной. Мне было восемнадцать, но я не была мечтательной. Однако, когда я встретила его, я почувствовала, будто кто-то снова понимает меня. Я уже увязла по уши, прежде чем осознала, что зашла слишком далеко.
– Он использовал тебя, – сказал Гэвин.
– Нет, – не согласилась Грейс. – Я действительно должна была думать головой.
– Грейс. – Гэвин подался вперед так, что теперь он стоял на коленях перед ней. Он взял ее руки и зажал их между ладонями. – Ты была подростком. Ты была его студенткой, а он – твоим преподавателем. У него была власть над тобой. Этот ублюдок – хищник.
В ее глазах заблестели невыплаканные слезы, руки сжались в его руках.
– Это случилось всего пару раз прежде, чем я одумалась и сообразила, какой вред я могу причинить, – сказала Грейс. – Я пыталась остановить это, прервать связь. Я говорила ему, что не хочу больше его видеть. Но он не принимал отказа. Когда я начала искать нового научного руководителя, он слетел с катушек, названивал мне по двадцать раз на дню. Поджидал меня после учебы и перед моим домом. Говорил, что не может жить без меня.
– О боже, – сказал Гэвин. Он не мог даже отдаленно представить, как, должно быть, тяжело ей было справляться со всем этим совершенно одной, без какой-либо поддержки.
– Я не знала, что мне делать, – объяснила Грейс. – У меня были романтические отношения только с ребятами моего возраста и никогда с мужчиной, который мог испортить мое будущее, если я останусь. Мне не хотелось идти через его голову и докладывать об этом. Я не хотела разрушать его жизнь или свою, и я знала, что и его, и моя репутации будут уничтожены, если о нашем романе станет известно. Так что я решила, что единственный способ заставить его остановиться – это уехать. Я подала заявку о переводе в Джорджтаун. И это стало последней каплей. Перед самым моим отъездом он оставил подарок у меня на пороге. Пару бриллиантовых серег.
У Гэвина все внутри похолодело, когда он понял связь. Тогда Карфадж пытался соблазнить ее вернуться ухаживаниями и бриллиантовыми серьгами.
И он пытается соблазнить ее сейчас, бриллиантами и убийствами.
– Так, значит, он ухаживает за тобой, добивается твоего расположения при помощи трупов, – сказал Гэвин.
– Или показывает мне, что меня ожидает, – печально предположила Грейс. – Я не знаю, как он превратился из немного неуравновешенного в… это. – Она освободила руки из его и показала на бумаги вокруг нее. – Но я разобралась в этом, – сказала она.
– Разобралась в чем? – спросил Гэвин осторожно, потому что ее голос снова дрожал.
– Как он выбирал жертв. Он делал это так, чтобы только я одна могла увидеть закономерность, потому что они все связаны с тем первым годом в колледже. Дженис была членом женского братства Альфа-Хи-Омега так же, как моя соседка по комнате с первого курса: она была единственной, кто знал о нас и подталкивал меня уйти от него. Андерсоны были членами того же загородного клуба, что и мои родители на протяжении тридцати лет. Нэнси Бэнтам была адвокатом по разводам – она выступала как представитель жены Карфаджа, когда та ушла от него, поскольку узнала обо мне.
– А Рэймонд Ньюген? – спросил Гэвин.
– Он выглядит один в один как учебный ассистент Карфаджа, – сказала Грейс. – Он был другом моего друга. Именно он представил меня Карфаджу. Тогда он делал мне одолжение. Пока у меня не было всех кусочков головоломки, я не могла увидеть закономерность. Но когда Зоуи прислала фоторобот, что сделал наш художник со слов ювелира, все сложилось воедино.
– Значит, он убил суррогата твоей соседки, – сказал Гэвин. – Твоих родителей. Адвоката, которая, как он, вероятно, думал, разрушила его брак. И суррогата ассистента, который вас познакомил.
Грейс кивнула, она крепко сжимала губы, словно ее тошнило. Он чувствовал себя точно так же. Теперь, когда дело прояснилось – мотив, человек… это пугало. Это внушало ужас.
Он не мог задать вопрос, который, он знал, задать стоило, но, как бывало и прежде, Грейс сама озвучила горькую правду с присущей ей неустрашимостью.
– Вопрос в том, есть ли другие суррогаты. – Она посмотрела на Гэвина, ее серые глаза были похожи на жидкое серебро. – Или я следующая в его списке?
Глава 23
В каком-то смысле рассказывать Полу было труднее, чем Гэвину. Давление было другим. Отношения были другими. Пол был ее шефом, ее другом, ее лидером.
А Гэвин…
Она не знала, чем был Гэвин. Он был чем-то большим. Большим, чем все, что когда-либо было в ее жизни. Больше, чем она когда-либо позволяла себе иметь. Это пугало, но она все возвращалась, играла с огнем, предлагая ему испепелить ее.
«Но что, если этого не случится? – не переставая, спрашивал лукавый голос у нее внутри. – Что, если он единственное не мимолетное в твоей жизни?»
