Зоуи закрыла ладонью рот, стараясь подавить смех. Пол прижал палец к губам, метнув на нее строгий взгляд.
Гэвин не сводил глаз с Грейс, и его поза выражала напряжение и готовность защищать. Ему было чертовски трудно держать язык за зубами, она видела это. Тем не менее она отдавала должное его выдержке. Одно неверное движение, и все могло пойти прахом.
– Ты злой человек, Карфадж, – сказала Грейс. – Но не только твой провал обозлил тебя. Нет, по-настоящему тебя разъярила твоя безвестность. Больше всего на свете ты ненавидишь то, что никто не замечает тебя. Никто не знает тебя. Никто не беспокоится о тебе. Но я вижу тебя сейчас, Генри. Я вижу тебя кристально ясно.
– И что ты видишь, Грейс? – в его словах была саднящая боль, будто он был прилежным школьником, нетерпеливо ждущим указаний. От этого у нее жестоко свело живот, и она облокотилась на стол конференц-зала; ее ноги подкашивались.
Но в ее голосе не было ни малейшего признака нерешительности, когда она ответила на его вопрос:
– Я вижу мужчину, чье лучшее время позади, кто больше неспособен даже заманить наивную первокурсницу в постель. Они слишком опытны для тебя теперь, эти девочки, от которых ты так отчаянно хочешь, чтобы они смотрели на тебя, словно ты знаешь все ответы. Так что ты решил сосредоточиться на мне. Единственной, что ушла от тебя.
– Ты навредила сильнее всех, – вскипел Карфадж. – Ты разрушила мой брак.
– Я не рассказывала твоей жене, – сказала Грейс. – Ты сам это сделал.
Это была догадка, но теперь Грейс была уверена в ответе. Он рассказал Джоан сам. Вот только зачем…
– Потому что я собирался уйти от нее ради тебя!
Отвращение, которое испытывала Грейс, было осязаемо в комнате. Она почувствовала, как рядом Зоуи вздрогнула, по-женски поняв ее.
– Ты продолжаешь твердить это себе, – сказала Грейс, зная, что ее голос звучит твердо и уверенно, хотя чувствовала себя совершенно иначе. Боже, неужели он настолько сильно обманывал себя? Настолько, что добровольно разрушил собственный брак и спустя десять лет убивает людей, которых считает вредными для института брака? Поразительное лицемерие.
– Я знаю, где правда, – сказал Карфадж. – Я знаю, что правильно. Что справедливо. Ты не была справедливой, Грейс. Вся твоя жизнь – я должен был быть в ней. Рядом с тобой.
– Пожиная плоды чего?.. Того, что ты лишь мой привесок? – спросила Грейс.
Это был выверенный удар, задуманный, чтобы разрушить фантазию, которую он, очевидно, построил у себя в голове.
– Будь реалистом, Карфадж, – добавила она.
Зоуи подняла кулак вверх, словно говоря жестом: «Вперед, девочка! Так держать!» Это было странное ликование в такой напряженный момент.
– Реалистом? – прогремел Карфадж. – Хочешь услышать кое-что реалистичное? Как насчет того, чтобы я составил твой профиль? Ты хочешь этого, Грейс?
– Не особенно, – сказала Грейс, стараясь звучать равнодушно. Ее нутро затягивалось в узлы, она посмотрела на техника, та жестом показала продолжать разговор. Удастся ли им когда-нибудь отследить его или это было бесполезно? – Но почему бы тебе не попробовать? – спросила она.
Карфадж крякнул.
– Скоро, моя любовь, – сказал он. – Ты знаешь, я возвращаюсь мыслями к тем дням… Ты была такой прелестной девочкой. В тебе было столько потенциала. Ты была такой свежей, такой доверчивой. И взгляни на себя сейчас: обозленная, лишенная любви – я знаю все про твою бесконечную вереницу мужчин, Грейс. Ты никогда не позволяешь им остаться с тобой до утра. Ты никогда не встречаешься с ними больше одного раза. Ты просто-напросто используешь их и выбрасываешь. Ты как те насекомые, что поедают своих самцов. Несущая смерть, опасная. Тебя необходимо остановить.
Ей хотелось дотянуться до него через линию и раздавить.
– Это не я убила пять человек за три дня, Карфадж, – сказала она. – А ты.
Он вздохнул.
– Тебе нужно преподать урок, прелестная девочка. Мне и правда жаль, что дошло до такого.
– Погоди…
Но он повесил трубку.
Грейс посмотрела на Зоуи, та покачала головой.
– Я не смогла отследить сигнал, – сказала она.
– Проклятье! – Грейс швырнула телефон в другой конец комнаты, он ударился о стену и разлетелся на части. Зоуи смотрела на нее, широко распахнув глаза, Гэвин подошел к ней, сжал ее плечо и потащил к двери.
– Пойдем, – сказал он. – Тебе надо остыть.
Тихая, но все еще разъяренная, она позволила ему вывести себя из комнаты.
Ей не нужно было остыть.
Ей надо было оставаться в ярости.
Только так она могла победить.
Глава 24
Моя прелестная девочка,
Прямо сейчас я улыбаюсь, как мальчишка, который впервые увидел голую женщину.
Как же мне не хватало общения с тобой. Это были долгие десять лет. Одинокие. Ты горела ярко, моя Грейс. Ты горела жарко, прожигая мою кожу насквозь, оставляя на мне неизгладимый след.
Поначалу я пытался не замечать этого. Настойчивую боль, что мучила меня. Я погрузился в работу, посвятил себя моим студентам, тем, что были преданы мне, не таким неблагодарным маленьким сучкам, как ты. Но годы шли, росли твои достижения, и я понял, что больше не могу получать удовольствие от того, чем наслаждался раньше.
В тебе всегда было что-то, что отличало тебя от других. Другие интрижки, их было легко прекратить. Девочки, что немногого достигли, к моему разочарованию.
Но ты воспарила высоко… несмотря на то что сплошь принимала лишь неверные решения. Ты ушла, когда я не хотел, чтобы ты уходила.
Я не закончил с тобой, а ты ушла.
Как ты посмела? Когда я так любил тебя? Когда я сделал все, чтобы мы остались вместе?
Я заслуживаю от тебя большего, чем это. Я заслуживаю все: твою душу целиком и полностью.
Я показал тебе твою цену, и вместо того, чтобы быть благодарной, ты взяла то, что я открыл миру, то, чему я придал форму, и использовала, чтобы заполучить все, что ты хотела. Я не могу вообразить, к скольким мужчинам ты прыгнула в постель, чтобы достичь того, что имеешь сегодня. Ты бы ни за что не достигла этого собственными стараниями. Ты талантлива, но ты вероломна. За твоим прелестным личиком скрывается порочное сердце.
Я люблю тебя за это.
Я уничтожу тебя за это.
Я загнал тебя в угол. Теперь тебе придется меня выслушать. У тебя нет выхода. Нет, разве что я сам позволю тебе уйти. Прелестная маленькая девочка в хитроумной ловушке, у тебя нет надежды сбежать.
