– Сдаетесь? – Он чувствовал, как судорожно вздымается и опадает грудь торговца и как трепещет в такт дыханию соперника чуткая сталь. Тот внезапно всхлипнул.
– Пустите мне кровь, ради всего святого, – взмолился он шепотом. – Вы меня победили. Зачем еще и позорить меня?
Губы Вальмона дрогнули в некоем подобии презрительной ухмылки. Перед ним был жалкий трус. Человек чести молил бы о смерти, и Вальмон внял бы этой мольбе, как и просьбе о пощаде. Но молить о ничтожной ране ради спасения репутации – так мог поступить только трус. Трус, который без колебаний убил бы, будь это в его силах.
Вальмон чуть шевельнул запястьем. Его рапира взмыла вверх и аккуратно срезала миллиметр кожи с мочки уха торговца. Затем Вэл повернулся к сопернику спиной и зашагал прочь.
Альфред подал ему сюртук и принял из его рук рапиру.
– Занятная дуэль, – сказал он. – Надеюсь, этот прекрасный полет не сбил баланс у другой рапиры. Слуги сейчас ищут ее… Что теперь? Не выпить ли шампанского за твою победу?
Улыбка Вэла сверкнула в полумраке.
– Чуть позже, – со смехом проговорил он. – Мне кажется, я выиграл танец с мадемуазель Дюлак, из-за которого, собственно, и произошла размолвка.
– Тебе жаль, что он не убил этого хлопкороба? – спросила у Сесиль Мари Лаво.
Девушка пожала плечами:
– Мне не хотелось с ним танцевать. Теперь я от этого избавлена. Я рада.
– Оставь свои игры, Сесиль. Вспомни, с кем ты говоришь. Все эти дуэли, которые возникают из-за тебя, становятся просто неприличны. Ты ведешь себя как избалованный ребенок, который ломает свои игрушки.
– А что я для этих мужчин, мадам, как не дорогая игрушка? Я их всех ненавижу.
– Включая Сен-Бревэна?
– Он же мужчина.
– Ты меня разочаровываешь. Мне казалось, что ты неглупа.
Сесиль судорожно вдохнула, словно Мари ударила ее.
– Простите, – произнесла она после долгой паузы. – Благодарю вас за вашу доброту ко мне и к моей матери. Я не хочу вас разочаровывать… Этот Сен-Бревэн – вы уверены, что Куртенэ-младшая влюблена в него?
– Больше жизни.
– Мне-то хотелось бы получить Куртенэ-сына.
– Я уже говорила тебе, это невозможно. Он сам незаконнорожденный, и видеть других внебрачных детей отца на людях для него просто невыносимо, как бы красивы они ни были. К тому же его отталкивает кровосмесительство.
– В таком случае, мадам Мари, я согласна на месье Сен-Бревэна. Пожалуйста, уладьте все формальности.
– Может быть, он не захочет?
Сесиль рассмеялась искренним радостным смехом юности и поцеловала Мари в щеку:
– Во второй раз я вас не разочарую.
Она вышла с балкона в тот самый момент, когда Вэл вошел в залу.
– Вы фехтуете так же искусно, как и танцуете, – сказала она. – Примите мои поздравления.
Вэл поклонился:
– Вы мне льстите.
– Нисколько.
Вэл улыбнулся:
– В таком случае не окажете ли вы мне честь принять мое приглашение еще на один вальс?
Сесиль подала ему руку.
Мари смотрела на них, стоя в темном уголке балкона. В глазах у нее стояли слезы. На мгновение ей захотелось перестать быть собой, перевоплотиться в прекрасную юную девушку, не наделенную никакими особыми талантами, кроме одного – даром покорить Вальмона Сен-Бревэна. И отдать весь мир за любовь.
Затем она засмеялась глубоким грудным смехом. Она смеялась над этим мимолетным сентиментальным порывом и чувствовала, как тело ее вновь наливается силой. Она давно уже выбрала для себя мир и променять его не согласится ни на что. Она же королева.
Глава 37
«Какие глупости! – подумала Мэри. – Не может же одна мысль о предстоящих танцах настолько изменить всю мою жизнь». И все-таки, едва Луиза упомянула, что они приоденутся и пойдут развлекаться, от мрачного настроения Мэри не осталось и следа. Она прекрасно выспалась и видела сон, из которого запомнила лишь то, что он был счастливым. Она проснулась с улыбкой.
День, как всегда, был полон суеты, но ее это нисколько не раздражало. Посетительницы требовали внимания, хотя и заходили «только посмотреть», швеи опоздали к началу работы, Ханна пролила кофе на их лучший кринолин – еще вчера все это привело бы Мэри в бешенство, а сегодня представлялось ей совершенными пустяками. Мэри еще раз взглянула на моток серебристых кружев, которые собиралась пришить к синему вечернему платью – она надевала его в оперу. Кайма совершенно изменит платье, превратив из милого девичьего в женственное и элегантное. Она купит к нему серебристые туфельки, которые видела в магазине на Шартр-стрит. Из денег, составляющих ее долю прибыли, она пока не потратила ни цента – была слишком занята, и единственным излишеством, на которое у нее хватало времени, была конка. И еще надо взять из магазина побольше серебристой ленты и сделать прическу поинтереснее той аккуратной косички, которую она обычно укладывала на затылке. Возможно, она выкроит минутку сходить в парикмахерскую. Какое-то время Ханна может справиться и без нее. Уложить бы волосы так, как ей укладывала их та женщина, которая приходила в дом Куртенэ… Тогда она выглядела такой красивой.
Дверь магазина открылась. Мэри вышла из-за ширмы, за которой шила.
– Мэй-Ри, это ты?!
Жанна Куртенэ подбежала к Мэри и крепко обняла ее. Поверх плеча Жанны Мэри увидела Берту Куртенэ. Та стояла, словно громом пораженная.
«Берта ничего не знала, – подумала Мэри. – Это все Карлос. Он вышвырнул меня вон, и никто не знал об этом. Наверное, он им что-нибудь наврал. Что я убежала или что-то в этом роде». Она попыталась сосредоточить внимание на радостной болтовне Жанны. О новом платье, о том, что все нынче только и говорят о Ринках, о бале-маскараде, и согласна ли Мэри, что Жанне следует нарядиться Джульеттой, и была ли она на прошлой неделе в опере, и не правда ли, что музыка Беллини божественно романтична, и разве не чудно было бы надеть небольшую шапочку, расшитую жемчугом, а волосы распустить, потому что волосы у нее, у Жанны, прекрасные, но никто еще не видел их распущенными, ниспадающими на плечи. И далее в том же духе.
Вытянув губы в тонкую ниточку, Берта схватила Жанну за руку.
– Жанна, мы идем к мадам Альфанд, – сказала она. – В этом месте молодой девушке не пристало покупать платья.
Мэри поняла, что Карлос Куртенэ действовал не один, и старые раны вновь заныли. Почему они так поступили с ней, что она такого сделала, почему ее изгнали, как прокаженную, даже не объяснившись? За что, за что с ней обошлись так жестоко? Мучительные вопросы душили ее. Мэри потянулась к Берте, попыталась что-то сказать. Но Берта уже выходила и тянула за собой Жанну.
