– Он ей об этом сказал?
– Вряд ли. Катя вообще боялась показаться на глаза Василию Ивановичу. Ее Любка просветила.
– Та могла и соврать. Кате надо было идти к Василию Ивановичу. Она же ни в чем не виновата!
– Нет, но кто бы в этом разбирался? Кате казалось, что Василий Иванович обвинит ее во всех грехах. И некоторые обвинения, кстати, были вполне обоснованными. Вспомни хотя бы историю о том, как Катина мать искала дочке богатых покровителей. Василий Иванович частенько видел ее в ресторане с богатенькими дяденьками. И после этого признаться в том, что она его дочь? Так что, не все обвинения Катя могла парировать. К тому же она не тот человек, который словом будет доказывать свою правоту – характер не бойцовский, склонность к депрессиям… И потому лучшим выходом из сложившейся ситуации ей показалась смерть. Спасли. Комов спас. Не знаю почему, но запала ему девчонка в душу.
– А я знаю! Комов не красавец. Я бы даже сказала… Нет, ты видел его глаза? Это же ужас какой-то! Одни зрачки! Он явно не пользовался успехом у женщин. Отсюда все его проблемы! Он выбрал Катю, внушил ей зависимость к себе. А она…
– Она даже из чувства благодарности не захотела жить с ним, – продолжил мою мысль Никита. – Может, ты права. А может, вообще не хотела связываться с мужчинами. Бывает же такое?
Я не могла возразить Никите. У меня самой был такой период в жизни.
– А потом она нашла работу в «Кабуки» и радовалась возможности применить свои знания и способности на практике, – продолжил Никита. – Однако радоваться ей долго не пришлось – из отпуска вернулся Василий Иванович. Она узнала его сразу – что не говори, родная кровь! Он некоторое время к ней присматривался: кого-то она ему напоминала. И вспомнил-таки! А тут еще так некстати Дима потерял голову от Кати. Накануне банкета Емельянова Василий Иванович завел с Катей разговор и окончательно убедился в том, что она та самая девушка, которая загубила жизни его сыновей. Признайся Катя в том, что она его дочь, как того просил Комов, может быть, все и обошлось. Но она смолчала. Было стыдно за порочную юность. Василий Иванович грозил, что, если она не уйдет из ресторана, он обо всем расскажет директору и Дмитрию. Катя уже неделю находилась в подавленном состоянии, а тут и вовсе запаниковала. Комов обещал поговорить с Василием Ивановичем, но к тому времени обиженная Катя уже решила покончить со своими проблемами сама – раз и навсегда.
– Отравить Василия Ивановича? Слушай, может, она и впрямь сумасшедшая?
– Сестра говорила, что люди, которые пренебрегают своей жизнью и к чужой относятся пренебрежительно. За неделю работы с Василием Ивановичем она подглядела, что, уходя с работы, тот пропускает рюмку спиртного – грамм пятьдесят не больше – и очень любит пробовать экзотические крепкие напитки. Хранит он свое спиртное в навесном шкафу для специй – это его личная территория. Она предусмотрительно убрала все бутылки с водкой и коньяком вглубь, оставив бутылку с саке на видном месте. И налила в бутылку совсем ничего – на одну дозу, чтобы Василий Иванович не мог ни с кем поделиться.
– Да, откуда ей было знать, что Димка полезет в шкаф Василия Ивановича за выпивкой? – вздохнул я. – А яд, где она взяла яд?
– На даче. Квартиру приемных родителей она продала, а дачу оставила – шесть соток с маленьким домиком. Напомню, что приемный отец Кати работал в лаборатории сельскохозяйственного института. Он был истинным ученым, одержимым наукой. Там, в маленьком сарайчике у него была настоящая химическая лаборатория, где хранились препараты для борьбы с грызунами. Кате с детства внушали, что к бутылочкам, стоящим в сарае, ни в коем случае нельзя прикасаться. Отец экспериментировал на крысах, которые, кстати сказать, весьма невосприимчивы к ядам и очень осторожны. Романов создал отраву практически мгновенного действия. Препарат действовал на сердечную мышцу, вызывая ее паралич. Яды, к сожалению, не имеют срока годности – Дима умер от остановки сердца.
– Когда же Катя подсыпала в бутылку яд? Вроде бы она все время стояла со мной.
– Бутылку она заготовила заранее. Ведь спиртное начали завозить накануне?
– Да, – кивнула я головой.
– Катя знала, что по традиции повар, готовящий рыбу фугу, несет ответственность за жизнь людей. Чтобы ничто его не отвлекало, он запирается в кухне. Всех попросили выйти. Все и вышли, а Катя на минутку задержалась. Воспользовавшись тем, что японец переодевается в сторонке и не обращает на нее внимания, она сунула бутылку в шкаф. Всё!
– Нет, не всё. Насколько я понимаю, Дима стал жертвой своего любопытства или своего же розыгрыша. Видите ли, хотел напугать Катю, прикинувшись отравленным ядом фуг. А яд на самом деле оказался крысиным. Но кто убил самого Василия Ивановича? Тоже Катя? Ножом? Нож не женское оружие.
– Ты тут недавно озвучила одну мысль, – Никита с хитрым прищуром посмотрел на меня.
– Какую именно мысль? – спросила я, поскольку за день регенерирую множество мыслей.
– Что Комов был готов расправиться со всеми обидчиками Кати.
– Это все-таки был Комов! Что же ты мне голову морочишь?! – разозлилась я на Никиту. Вел в заблуждение девушку, а теперь говоришь, что она все-таки права. Конечно, права! И не имеет значения – в целом или наполовину.
– Подожди! Не кричи. Комов хотел поговорить с Василием Ивановичем, рассказать ему, что у него есть дочь и что она ни в чем не виновата. Помирить их, в конце концов! Он днем приходил, но разминулся с Василием Ивановичем. А вечером Комову позвонила Катя и сообщила о том, что произошло в ресторане. Она была в панике, хотела наложить на себя руки. Оказывается, Василий Иванович видел, как она выходила из кухни после всех. Он так подозрительно на нее смотрел! И если он сегодня ничего не сказал следователю, то завтра все обязательно расскажет. «Я с ним поговорю, – пообещал Кате Комов. – Он ничего не скажет следователю». Разговора, очевидно, не получилось. Василий Иванович отказался разговаривать с Комовым. В сердцах тот выхватил перочинный нож и… Комов – врач, и ему хорошо известно, какие ранения бывают смертельны. Если перерезать сонную артерию, то смерть неминуема.
– Комов признался в убийстве?
– Да, практически сразу. Он ведь не матерый рецидивист, вести себя со следователями не умеет. Его быстро раскололи.
– А что будет с Катей?
– Ее ожидает экспертиза. Если ее признают вменяемой, отправят за решетку. Нет – будут лечить. Слушай, не хочешь съездить к Димке на кладбище? – неожиданно предложил Никита. – Я должен попросить прощения за то, что опоздал на похороны. Думаю, он меня простит. И поблагодарить за то, что встретил тебя.
Эти слова он произнес так проникновенно, что у меня перехватило дыхание.
– Сейчас? – стушевалась я. – Я же на работе!
– И я собираюсь ехать на кафедру, пока мои студенты не разбежались. Давай вечером, когда ты освободишься.
.
.
