«Мне только показалось! Димка жив! Все гости Емельянова очнулись – очнется и он!» – крутилось у меня в голове. Смущало одно: гостям Емельянова наливали наперстками. Сколько оставалось в бутылке, мы не знали.
Катя так и не решилась приблизиться к безжизненному телу. Она стояла так, будто сама хлебнула саке из этой злосчастной бутылки.
Зато Василий Иванович проявлял бурную деятельность. Он хлопал Дмитрия по щекам, тряс его за плечи, заглядывал в глаза, пытаясь заметить хоть малую искорку жизни. Кажется, он использовал все способы вернуть Дмитрия к жизни – все было без толку.
– Что вы стоите? «Скорую» скорей вызывайте! – услышала я над собой гневный оклик Андрея Михайловича. Прибежав на шум, он мигом оценил ситуацию. – И пусть они подъезжают к служебному входу: банкет еще не закончился, может начаться паника. Нам только этого не хватало.
«Скорую» пришлось вызывать мне со своего мобильного телефона. Катя продолжала находиться в ступоре. Только теперь я поняла, насколько Дмитрий Полянский был ей небезразличен.
Андрей Михайлович немного постоял с нами и, тяжело вздохнув, ушел в свой кабинет – ему предстояло сообщить старшему Полянскому о смерти сына.
И если мы с Катей стояли как вкопанные, то Василий Иванович, напротив, не мог найти себе места. Он ходил по маленькому Димкиному кабинету и, заламывая руки, причитал:
– Такой молодой! Единственный сын, умница, красавец. – Как-то сразу забылось, что Димка был шалопаем из шалопаев. – Опора и надежда отца, радость матери. Как теперь жить?! – спрашивал у нас Василий Иванович и тут же сам отвечал: – Это горе не выплачешь до конца жизни.
Болтливость Василия Ивановича и его мельтешение перед глазами действовали на нервы. Я понимала, что всё это у него на нервной почве, но и остальные не железные. Надо держать себя в руках. Я не сдержалась и прикрикнула на него:
– Не мечитесь! И без вас, Василий Иванович, тошно.
– А что я? Я ему эту бутылку подсунул? – с вызовом спросил он, дыхнув на меня алкогольным запашком. Наверное, ему удалось- таки уговорить японца под чаек выпить рюмочку спиртного.
Вскоре приехали врачи. Диагноз был неутешительный.
– Смерть, вероятнее всего, наступила полчаса назад, – констатировал доктор, поискав на запястье пульс и заглянув в Димкины глаза. – Похоже на сердечный приступ, но полицию вызвать надо. Положено.
– Доктор, он не мог так умереть, – залепетала я. – Вы понимаете, он отравился той штукой, – я жестом указала на бутылку. – Все гости ее пили. У нас сегодня была дегустация рыбы фугу. Существует определенный ритуал подачи этой рыбы: сначала дают хлебнуть саке, в которое окунали плавники рыбы, а потом несут саму рыбу, – пустилась я в объяснения.
– Есть еще жертвы? – перебил меня доктор.
– Нет, все живы. А Дима, он, наверное, выпил больше, чем другие. Может, ему желудок промыть или поставить капельницу?
– Поздно пить боржом, коли почки отказали. Алло, полиция? – доктор решил вызвать сам полицию, не дожидаясь, когда же до нас дойдет, что произошло непоправимое. – Тут ваш клиент остывает. Вы уж поторопитесь. Ресторан «Кабуки». Что с ним? Говорят, водкой отравился.
– Тетродотоксином, – клацая от волнения зубами, по слогам произнесла я.
– Патологоанатом разберется, – смерил меня настороженным взглядом доктор.
Больше я до приезда полиции рта не раскрывала: «Мало ли, подумают: если я так хорошо разбираюсь в ядах, то запросто могла сама отравить Димку».
Вместе со мной замолчали все. Томительная тишина воцарилась в Димкином кабинете. Доктор нетерпеливо поглядывал на часы. Он решил дождаться приезда опергруппы. Катя стояла белее мела, находясь на грани обморока. Еще до приезда скорой я хотела ее вывести в коридор, но она наотрез отказалась. Василий Иванович, может, и хотел что-то сказать, но после того, как я его одернула, замолчал и надолго. Странно, но из зала тоже не доносилось ни звука. У меня было два предположения: или банкет уже закончился, или Андрей Михайлович сообщил Емельянову и его гостям, что в ресторане произошел несчастный случай, и с минуты на минуту сюда прибудет опергруппа. Так или иначе, но шила в мешке не утаишь.
Полиция прибыла довольно скоро.
– Ну и кто покойник? – услышала я за спиной мягкий баритон. Голос был беспечный, я бы даже сказала – веселый.
«Для кого-то это трагедия, а для кого-то работа, может даже, любимая», – с грустью подумала я, оборачиваясь.
За моей спиной стоял блондин приблизительно одного с Димой возраста, худенький, высокий, с презрительным выражением лица.
– Капитан Лукин, – представился присутствующим вошедший.
Мое отношение к блондинам с голубыми глазами известно – ничего кроме антипатии я к нему не почувствовала. Еще меня удивило, что на вид парню не больше двадцати пяти лет, а он уже капитан.
Блондин бесцеремонно меня подвинул, проходя вперед и освобождая дорогу пожилому мужчине и парню в джинсах и в рубашке навыпуск.
– Привет, Денис Александрович, – поздоровался с ним доктор. Очевидно, они давно были знакомы и неоднократно сталкивались при схожих обстоятельствах. – Там! – взглядом он показал за стол. – Я ничего здесь не трогал, кроме покойника, разумеется.
– И на том спасибо. А это кто? – Денис Александрович обвел нас любопытным взглядом.
– Они труп нашли. Утверждают, что парень отравился водкой.
– Она нашла! – Василий Иванович вытолкнул меня вперед.
– Да, – я не стала этого отрицать.
– Хорошо. Все отошли к двери, а еще лучше вышли в коридор. Борис Карлович, – обратился блондин к пожилому мужчине, – вы тут с Вовой поработайте, а мы с девушкой побеседуем. Вы кто?
– Я? Виктория Викторовна Зайцева.
– Виктория Викторовна, где можно поговорить? Кстати, никому не расходиться – я побеседую со всеми. Вова, перепиши всех присутствующих в заведении.
– Давайте пройдем в мой кабинет, – предложила я. – Вот сюда, пожалуйста.
Денис Александрович вел себя бесцеремонно. Он по-хозяйски занял мое место. Мне достался стул, втиснутый в угол между стеной и шкафом.
– Ну, слушаю вас, – сказал он, упершись в меня бесстрастным взглядом, от которого мне стало весьма неуютно. – Рассказывайте.
Рассказ о том, как я нашла Димку, Дениса Александровича не устроил. Что там было рассказывать? Зашла, увидела, заорала.
– Что вы там про водку говорили? – вспомнил он слова доктора. – Какой водкой ваш приятель отравился?
– Саке. Понимаете… – и я выложила ему все, что знаю о саке, которое обычно подают к рыбе фугу, и о самой фугу.
– Если рыба японская, как она к вам попала?
– У нас сегодня банкет в японском стиле. Повар из Японии приглашен. Он рыбу разделывал, он же ее подавал. Мы – я, Дима и Катя – стояли за шторкой, все видели.
