А Клавдия Петровна? Получается, она видела Булкина? Надо же, как она с именем попала в точку. Дмитрий! Не Полянский, но тоже Дмитрий!
– И что он в нашем ресторане забыл? – размышляя, спросила я.
– Сам удивляюсь. Если учесть специфику работы Калача, его больше интересовали квартиры. Не знать, что первый этаж полностью занят рестораном, он не мог. Возможно, его интересовал сейф, но он не специалист по сейфам. Открыть дверной замок – это куда ни шло, но сейф – другое дело, здесь квалификация нужна. Кстати, кому официанты сдают выручку?
– Администратору. Он сначала деньги проводит через кассу, а в конце рабочего дня всю сумму закрывает в сейфе.
– В том, что стоит в твоем кабинете? Или Андрею Михайловичу относит?
– Нет, я не храню выручку, и Андрей Михайлович не досиживает до закрытия ресторана. Ночью деньги хранятся в сейфе, который расположен за барной стойкой и вмонтирован в капитальную стену. Сейф очень хороший, имеет много степеней защиты. Еще на него направлена камера наблюдения. Вернее, она охватывает практически весь зал, и сейф тоже попадает в поле видимости. Но этой ночью, после закрытия ресторана никто в зал, кроме Валентина, не входил. Мы же вместе просматривали запись с этой камеры! – напомнила я.
– Похоже, сейф не очень интересовал Булкина. Тогда что его интересовало?
– Есть у меня кое-какие соображения по этому поводу, – сказала я и замолчала.
Мысли были сырые и незрелые. Чтобы их сформулировать, нужно было время.
– Не молчи. Говори, что там у тебя? – поторопил с ответом Никита.
– Я нашла люк в кладовой.
– Ты уже говорила.
– И узнала, кто его проложил.
– И кто?
– Помнишь ли ты или нет, но раньше в доме, где сейчас находится «Кабуки», была маленькая кондитерская. В ней можно было и тортик купить, и кофе попить. Заведение занимало центральную часть здания, а с торцов были расположены обычные квартиры. Так вот, энное количество лет назад эти квартиры выкупили и сделали один большой ресторан на весь этаж.
– Ты хочешь сказать, что люк принадлежал хозяину одной из присоединенных к ресторану квартир? – догадался Никита, к чему я клоню.
– Точно! А именно Якову Семеновичу Кауфману. Он продал свою квартиру и с семьей переехал жить в Израиль.
– А кем он у нас был? – заинтересовался переселенцем Никита.
– Судя по всему, весьма состоятельным товарищем. Яков Семенович ломбард на соседней улице держал.
– Вот как?! Может, Булкин и Кауфман были знакомы?
– Ты читаешь мои мысли.
– А если предположить, что Кауфман не все свое добро вывез? В те годы на таможне граждан «трусили» так же тщательно, как яблони на сборе урожая. Яков Семенович мог что-то спрятать в квартире, чтобы потом самому за этим вернуться или кого-то послать.
Никита сморозил глупость. Я не замедлила ему об этом намекнуть.
– Например, вора-рецидивиста?
Никита обижено засопел в трубку.
– Есть еще одна нестыковка. Якову Семеновичу некуда было возвращаться: он продал квартиру ресторану. После продажи, естественно, предполагалась перепланировка. Кто же знал, что хозяин «Кабуки» не захочет перестилать полы в служебных помещениях.
– Ты права, – согласился Никита. – И все же я бы поискал точки соприкосновения Кауфмана и Булкина.
И тут меня осенило.
– Никита, а если Кауфман обманул Булкина? Сейчас я объясню. Яков Семенович не слишком был чист на руку. Мне соседки нашептали на ухо, что практически сразу после отъезда Кауфманов на историческую родину в подвале нашли труп. Мужчина когда-то брал у Кауфмана деньги под залог своей квартиры, долг не вернул и квартиру потерял. Кауфман квартиру эту продал, деньги перевел в зарубежный банк, ну а этот мужчина повесился с горя в подвале, как раз под квартирой своего кредитора.
– Допустим, но ты ведь не с покойником столкнулась.
– Я пример привела. Возвращаемся к Булкину. Что принимают в ломбард? Ценные вещи, в основном ювелирные изделия. А что делают с этими изделиями, когда человек не возвращает взятую в ломбарде ссуду?
– Продают. Если золотое изделие трудно продать, его отдают на переплавку.
– Правильно, – похвалила я Никиту. – Булкин – вор. В ломбард он сдавал краденное. Кауфман прекрасно знал, как добыто золотишко, следовательно, был в сговоре с преступником. Возможно, собираясь в скором времени покинуть страну, он решил на подельнике нагреть руки. Но могло статься, что Яков Семенович просто не успел расплатиться с Булкиным: того в очередной раз посадили. Отсидев положенное, Булкин вышел на свободу, через знакомых узнал, где Кауфман, позвонил и спросил про должок. Столько воды с тех пор утекло, делать больше нечего Якову Семеновичу, как делиться с Булкиным! Но рисковать он не стал. Наверное, Булкин мог приехать и в Израиль. Понимая это, Яков Семенович наплел Булкину о его доле, спрятанной в квартире, и о люке не забыл упомянуть, но он не сказал, в каком конкретно месте спрятаны деньги. Расчет был прост: Булкин или люк не найдет, или его поймают на горячем и опять посадят. Кстати, в поддержку этой версии свидетельствует тот факт, что Булкин не единожды был в «Кабуки», он ходил по служебным помещениям, простукивал стены и ничего не нашел.
– Логично. Только я все думаю: как могли работники «Кабуки» не заметить люк? – спросил Никита.
– В этой части ресторана ремонт делали косметический, полы не меняли, люк был замаскирован под плиткой, поэтому его и не заметили. Или решили заварить его со стороны подвала, а сверху оставить все как есть. Он же вид не портил?
– Хорошо, допустим, Калач нашел в подвале люк, подпилил наплавленный металл, но он же не знал, что там наверху: на виду люк или нет. Он мог только предполагать, что люк находится где-то в служебных помещениях, но где конкретно? Также он не знал, кто остается в ресторане на ночь, есть ли охранник.
– В большинстве случаев охранники есть везде, и все они спят на рабочих местах, – по ходу заметила я, однако мимо меня не прошла суть сказанного Никитой. – Слушай, а ведь ты прав: Калач был в курсе всего того, что у нас происходит. Допускаю, что он мог просто зайти в ресторан, но в служебные помещения его бы никто не впустил. Не зная внутреннего плана ресторана, он мог бы вылезти из подвала в комнату охранника. У него был подельник!
– Думаю, да. Кто-то должен был найти этот люк изнутри и сообщить Калачу, опасно через него лезть или нет, и когда это лучше сделать.
– Тогда под подозрением все. Все могли найти люк. Все знают, что после трех ночи у нас тихо, как на кладбище. И все догадываются, что охранники спят на рабочем месте. И все в курсе, где стоят камеры видео наблюдения.
– Абсолютно всех подозревать нельзя. Надо выбросить из списка тех, в ком ты уверена на сто процентов.
– В себе я уверена.
