– Не-а, – протянула она. – Я хоть и недалеко живу, но этого мерзавца в глаза не видела. А вот покойная Клавдия Петровна его знала и даже люто ненавидела.
– Интересно, чем же он ее обидел?
– Не знаю, она не рассказывала, но, кажись, у нее с ним были личные счеты.
– Так уж и не рассказывала? – засомневалась я в правдивости Ларисиных слов. – Вы ведь подругами были.
– Если вспомнить, мы не так часто встречались. Мы-то ведь обе посменно работали: день – она, день – я. Правда, перезванивались, но по телефону многого не расскажешь.
– Тогда откуда вы знаете, что она его ненавидела?
– Разговор у нас как-то зашел о людях, выезжающих на ПМЖ. Я позавидовала их смелости и решительности. Легко ли порвать со старым и начать строить новую жизнь? Она зло засмеялась, а потом сказала: «Были бы деньги – и ты бы смогла. Но у тебя их нет и не будет». Я обиделась. Почему это не будет? Я еще женщина молодая – могу на Север завербоваться или развестись, а потом выйти замуж за иностранца. Наши бабы везде в цене. Петровна рассмеялась: «Нет, подруга моя, пока не научишься людям на глотки наступать и по трупам ходить, не будет у тебя больших денег. И на ПМЖ уезжают не с пустым карманом. Всё свое увозят, но могут еще и чужое прихватить». «Ты говоришь о том хозяине квартиры, который свою жилплощадь «Кабуки» продал? И который квартиру у родственника оттяпал?» – спросила я, вспомнив историю о мертвом бомже. «Мужик сам виноват. Договор есть договор. Но на Яшке грех пострашнее висит. За него он на том свете будет отвечать, мерзавец», – с ненавистью сказала Клавдия, как будто этот Яков лично ее обидел. Я хотела ее расспросить, что такого Яков натворил, но она бросила трубку, даже не попрощавшись.
– И больше вы к этому разговору не возвращались?
– Нет. Разговор как-то сам собой забылся, а вот теперь вы напомнили.
– Лариса! – раздался недовольный оклик Олега.
Лариса встрепенулась.
– По мою душу. Я же не вытащила из посудомоечной машины тарелки. Побегу.
– Беги, – я не стала ее задерживать.
Глава 22
После разговора с Ларисой мне в голову пришла очередная гениальная мысль: «А ведь подельником, вернее подельницей, могла быть и Клавдия Петровна!»
Не факт, что она умерла от испуга! Клавдия Петровна могла сделать для преступника всю работу, а тот убрал ее с дороги.
Какой диагноз поставили патологоанатомы? Смерть от обширного инфаркта. Мы решили, что посудомойка умерла, испугавшись чего-то. Следователь не стал возражать, потому что такое действительно возможно. Вот только сердечный приступ можно вызвать и смертельной инъекцией. Но эту версию никто не рассматривал. Естественная причина смерти (если, конечно, можно считать естественным встречу с приведением) вполне устраивала следствие, и дело возбуждать не стали.
«Клавдия Петровна за что-то ненавидела Якова Семеновича, – из головы не выходили слова Ларисы. – Надо бы узнать, чем он ее обидел».
Чтобы раздобыть эту информацию далеко идти не понадобилось. Я встала из-за стола и отправилась через служебный вход во двор.
Марфа Егоровна и Елена Тихоновна, как я того и ожидала, находились на «боевом посту», то есть сидели в своей беседке.
– Здравствуйте, – поздоровалась я, приблизившись к пенсионеркам.
– Здравствуй, Вика. Уже домой?
– Что вы! Голова разболелась. Решила подышать.
– Подыши-подыши, – закивала головой Марфа Егоровна. – На свежем воздухе мало бываешь?
– Дом – работа – дом – работа, – устало протянула я.
Бабушки, сочувствуя, синхронно покачали головами.
– Да и атмосфера в ресторане гнетущая, – пожаловалась я. – Трудно находиться в четырех стенах.
– Что так?
– Помните, вы мне про бомжа рассказывали. Теперь все наши думают, что Клавдия Петровна его перед смертью видела. Глупости, наверное. А вы как думаете? Она, поди, и соседа вашего, который в Израиль укатил, не знала.
– Почему ж не знала? – с вздохом ответила Елена Тихоновна. – Очень даже хорошо знала. Она в доме Якова Семеновича одно время домработницей работала: убирала, готовила, всю семью их обстирывала.
– Долго?
– Года полтора, наверное.
– А ушла почему? Потому что уехали?
– Нет, она ушла лет за семь-восемь до их отъезда.
– Все десять будет, – уточнила Марфа Егоровна.
– А почему ушла? Платили мало?
– В декрет она собралась. Причем ушла загодя до родов. Никто даже не знал, что она беременная.
– Наверное, хотела устроиться на официальную работу, чтобы пособие получать? – предположила я.
– Возможно, только у нас на этот счет другая догадка имеется, – с ухмылкой сказала Марфа Егоровна, подмигивая своей подруге.
Елена Тихоновна деликатно покашляла в кулачок.
– Какая догадка? – спросила я и услышала то, что и ожидала услышать.
– Ребеночка ей сделал наш Яков Семенович. А чтобы жена не узнала о его шашнях с домработницей, быстренько ее уволил.
– А разве Клавдия замужем не была? Может, она родила в законном браке? – продолжала я допытываться.
– Муж ее тогда с шабашниками по стране мотался. Приехал с заработков, а через семь месяцев у них ребенок родился. Бывает, конечно, и такое, только через некоторое время муж опять уехал и уже не вернулся. Да и пацан уж больно на нашего соседа был похож: чернявый, кудрявый. Вот мы и решили, что Клавкин муж не дурак, чтобы чужого ребенка воспитывать.
– Значит, Клавдия осталась одна?
– Потом были у нее гражданские мужья, только не те, что нужно. В результате – сын вырос обалдуем. Прости, Господи, что я так о покойнике.
– А вот скажите, могла Клавдия Петровна затаить на Якова Семеновича обиду?
– Обиду? – удивилась Марфа Егоровна. – А чего ей на него обижаться? Он ей что-то обещал? Даже если бы и обещал, могла бы скумекать, что он от жены никогда не уйдет и на ней, Клавке, никогда не женится. Это только прекрасная нянька умудрилась своего хозяина на себе женить. Жизнь далеко не мыльная опера. Нет на моей памяти случая, чтобы хозяин на своей домработнице женился. Может, молодые деревенские девчонки и тешат себя мыслью: «Я молодая и красивая, отобью у хозяйки мужа», но Клавдия не девочка уже была и могла бы сообразить, что здесь ей не обломится.
– А она поздно своего сына родила?
– Тридцать уже исполнилось. Не знаю почему, но до этого у нее с мужем детей не было. Возможно, не хотели или не получалось.
– А с вами Клавдия разговаривала? Жаловалась на Якова Семеновича? – спросила я Елену Тихоновну, поскольку Марфа Егоровна свою точку зрения уже высказала.
