Впрочем, кроме сына, беспутного и пьющего, у Клавдии Петровны никого не было. А такому сколько денег не дай – все пропьет. Лучше бы Андрей Михайлович распорядился организовать похороны Клавдии Ивановны и выделить продукты для поминок. Но он не догадался, а я советовать не стала, опасаясь, как бы все не повесили на меня.
Глава 4
С одним поручением Андрея Михайловича я справилась очень быстро. Лариса Лебедева, узнав о смерти Клавдии Петровны, сама изъявила желание тотчас выйти на работу. Думаю, женщину интересовали подробности, о которых я не стала распространяться, рассудив так: то, что ей нужно знать, она узнает от Олега или Андрея Михайловича.
Нужно было еще позвонить Виктору, сыну Клавдии Петровны. После минутной задержки парень снял трубку.
– Виктор, я должна вам передать страшную весть, – трагическим голосом начала я. – Ваша мать сегодня ночью умерла.
– Какая-какая мать? – хриплым после вчерашнего возлияния голосом переспросил Виктор.
– Ваша мать, Виктор, Клавдия Петровна. Примите наши соболезнования.
Какое-то время Виктор молчал, видимо, переваривая новость, потом я вновь услышала в трубке его голос:
– А когда на похороны приходить?
Вопрос застал меня врасплох. В нем не было ни сожаления, ни горечи утраты, как будто речь шла не о самом близком человеке, а о дальнем родственнике, которого он прежде никогда не видел. Я даже подумала, что ослышалась.
– Повторите вопрос, связь плохая – растерянно попросила я.
– Я спрашиваю: где поминки будут?
– Что?!! – Ох, и зло же меня взяло и на Виктора, и на Клавдию Петровну. Не щадя сыновних чувств, я гаркнула в трубку: – Виктор, мать хоронить будете вы! Какую-то сумму мы вам передадим, но сначала вы поедете в полицию, а потом заберете тело Клавдии Петровны из морга. Она на вас жизнь положила. Единственное, чем вы можете отплатить ей за любовь и заботу, – это похоронить по-людски.
– Это как? – не понимая, почему я на него кричу, спросил Виктор.
Судя по всему, парень не отличался ни умом, ни сообразительностью. Я даже поймала себя на мысли, что разговаривать с инопланетянином было бы намного легче.
– Это когда сначала тело предают земле и только потом поминают усопшего, – скрепя от раздражения зубами, пояснила я.
– Понятно, соседке позвоню. Думаю, она знает, что делать в таких случаях.
– Надеюсь, – буркнула я и положила трубку.
«Надо бы проконтролировать. Напьется или с горя, или с радости и про мать забудет», – подумала я.
После разговора с Виктором на душе остался неприятный осадок и ощущение того, что в истории со смертью Клавдии Петровны ставить точку пока рано. Хотя, возможно, остальные думали иначе. Клавдия Петровна в нашем ресторане была человеком маленьким. Должность посудомойки в служебном списке стоит одной из последних. Вот и смерть ее вызвала мало пересудов. Поговорили немного и сошлись во мнении: как жила она непутево, так и умерла. И виной тому стала пагубная страсть к спиртным напиткам.
Кстати, к вечеру из полиции пришло известие, что никаких следов насильственной смерти на теле Клавдии Петровны не обнаружено. Женщина умерла вследствие обширного инфаркта.
– Слава Богу! Значит, полиция сюда больше не придет, – с облегчением вздохнул Андрей Михайлович. – Инфаркт – это не криминал. Вика, ты домой к ней звонила?
– Звонила, с сыночком разговаривала. По-моему, он не особенно расстроился или до конца не понял, что произошло.
– Бывает, но не наша в том вина, – развел руками Андрей Михайлович.
Из кухни вышла Лариса Лебедева, вторая или, вернее, теперь единственная наша посудомойка.
– Андрей Михайлович, меня Олег Николаевич послал прибраться в кладовой. Туда уже можно?
– Можно. Приберись и хорошо проветри помещение, – отдав указание, шеф скрылся в своем кабинете.
– Виктория Викторовна, – несмотря на то, что я намного младше ее, Лариса всегда обращается ко мне по имени и отчеству. Наверное, и мне следовало называть ее по отчеству, но она сама попросила звать ее просто Ларисой, а не Ларисой Арутюновной. Отчества она отчего-то стеснялась. – А вы Клаву видели?
– Видела, Лариса.
– Не понимаю, почему она в кладовую пошла, – пожала плечами Лариса. – Если с сердцем плохо стало – беги к охраннику. Он бы скорую помощь вызвал. Или останься в коридоре – скорее найдут. А что она сделала?! Забилась в темное помещение. Перепуганные животные так прячутся.
– Она и была перепугана, – вспомнила я выражение лица покойницы.
– А чего ей пугаться? Приступы с ней часто случались. Сначала запойные – на следующий день сердечные, – сдала подругу Лариса. – Виктория Викторовна, а вы сейчас в свой кабинет?
– Да, – кивнула я. До шести часов, когда мой рабочий день заканчивается, еще оставалось время, которое я собиралась уделить отчету.
– А не могли бы вы дверь в свой кабинет не закрывать? – попросила меня Лариса.
Мне не нужно было объяснять, почему Лариса боится находиться в кладовой: менее пяти часов назад отсюда вынесли труп. Если верить теории о бессмертии души, то дух Клавдии Петровны до сих пор должен витать где-то рядом.
– Ладно, не буду закрывать дверь. Найдешь что-то интересное – скажешь, – сорвалось у меня с языка. Сама не знаю, почему я так сказала.
До того как стала известна причина смерти Клавдии Петровны, я для себя решила, что не буду впутываться ни в какое расследование. Причина тому простая: мистикой я не увлекаюсь, в параллельные миры и в души усопших, являющиеся с того света, не верю и становиться охотницей за приведением не собираюсь.
Куда понятней, когда за преступлением стоит вполне конкретный человек: он оставляет улики, у него есть мотив. С бухты-барахты убивают только маньяки, и то, если разобраться, можно найти причину, почему они стали убийцами.
В случае с Клавдией Петровной винить было некого: сама допилась до помутнения рассудка.
«А лицо у нее было такое, потому что в глаза смерти посмотрела и поняла, что сейчас умрет», – подумала я, вспомнив взгляд покойной.
– Эх, Клава, – слышались из-за стенки причитания Ларисы. – Кто бы мне объяснил, для чего ты этот ящик с верхней полки стянула? Ух, тяжеленный. Сердце у нее больное!
Последняя фраза зацепила меня. Как может человек, испытывающий адскую сердечную боль, ворочать ящики?
Усидеть на месте я не смогла.
– Что ты тут про ящик говорила? – спросила я с порога.
– Смотрите. Я точно помню, что этот ящик стоял на самой верхней полке. Там у нас сода для посудомоечной машины хранится. Сейчас он на полу.
– Да, странно. Может, Клавдия хотела достать средство, подняла ящик, и ей стало плохо?
