Брови Антона Леонидовича поползли вверх.
– Вот как? Значит, вы вчера были у него, – ухватился он за мои слова. – Переживал, говорите? А когда это было?
Я никак не могла понять, как себя вести со следователем, чтобы не сболтнуть лишнего и не навредить Юре, а заодно и себе. Мне было чего опасаться: Антон Леонидович мог подумать, будто после разговора со мной Юра пошел разбираться с пострадавшим. Я-то знаю, чем закончилась эта встреча. Доказывай потом, что я Юру против Пискунова не настраивала.
В этот момент я вспомнила, что легкая степень придурковатости делает человека практически неуязвимым.
– В котором часу переживал? – переспросила я, наивно захлопав ресницами.
– Были у него! – повысил на меня голос Антон Леонидович, раздраженный моею несообразительностью. А вот это он зря!
– После работы зашла, – пожала я плечами. – Шесть было точно. Посидели мы недолго, чаю попили, я его успокоила и пошла домой.
– Интересно, как это вы его успокоили? – ехидно улыбаясь, спросил он.
– Посочувствовала. Призвала надеяться на лучшее. Авось обойдется всё: кости пострадавшего срастутся, сотрясение мозга не даст последствий. Юра со мной согласился.
– А Егоров навестить пострадавшего не собирался?
– Собирался, но исключительно с благими намерениями, – подчеркнула я. – Прощения попросить и денег на лечение предложить.
– Н-да, благими намерениями выложена дорога в ад, – заметил Антон Леонидович.
– Почему в ад? Простите, я не понимаю. По-моему, это хорошо, когда человек раскаивается и попросит прощения.
– Ну, это смотря как просить, – хмыкнул он и выжидающе на меня посмотрел.
Ему давно пора было прояснить ситуацию, но он отчего-то медлил. А я не решалась признаться в том, что некоторые наши сотрудники уже в курсе того, что вчера произошло в больнице.
– И как, по-вашему, Юра мог просить прощения? – с вызовом спросила я.
– Он пытался убить пострадавшего, – без эмоций доложил Антон Леонидович.
Очевидно, Вера Ивановна была уже в курсе, потому как с ее стороны никакой реакции не последовало.
Зато я, не сдержавшись, воскликнула:
– Не верю! Кстати, я по просьбе руководства была у пострадавшего, и знаю, какой он вредный. Но Юра никак не мог наброситься на него с кулаками. Егоров – воспитанный молодой человек, немного безалаберный, но добрый и безобидный.
– Безобидный… Кстати, кто сказал, что ваш Егоров учинил драку?
– Я только предположила. Вы же не говорите, как Юра, по-вашему, собирался отправить потерпевшего на тот свет.
– Он хотел его отравить, – раскрывая тайну следствия, сказал Антон Леонидович. По всей видимости, он считал, что следствие уже закончено. – Причем так торопился, что даже не стер пальчики с капельницы. Какая беспечность! Как вы там его охарактеризовали? Безалаберный? А если точнее – самонадеянный урод! Вот кто ваш Егоров! Один из тех, кто думает, что ему все сойдет с рук.
«Боже мой, – я вдруг все поняла. – А этот Антон Леонидович, похоже, из тех, кто хватает первого встречного, а потом бежит к начальству с докладом о раскрытии преступления».
Не услышав от меня того, чего хотел, Антон Леонидович свернул беседу. Обвинителем Юры я стать не захотела, а адвокаты следователю, как видно, не были нужны.
– Ладно, идите, – с легкостью отпустил он меня. – Кто там еще с вами работает?
– Куприянов Вячеслав, – растеряно протянула Вера Ивановна. – Пригласить?
– Зачем? Девушка меня проводит. Вы ведь в одной комнате сидите? – чтобы подтвердить свою догадку, спросил он.
Я кивнула.
Десять шагов, которые отделяли кабинет Веры Ивановны от нашего кабинета, мы прошли молча. Антон Леонидович пропустил меня вперед. Слава все так же сидел перед компьютером, барабаня пальцами по клавиатуре.
«Пианист», – пришло на ум.
– Это и есть Вячеслав Куприянов, мой коллега. А это Антон Леонидович. Он занимается делом Юрия Егорова, – сдерживая в себе неприязнь и к одному, и к другому, представила я мужчин.
– Кравченко Антон Леонидович.
– Очень приятно, – Слава поднялся и с протянутой рукой пошел навстречу следователю. Тот ответил ему крепким рукопожатием.
– Может, выйдем покурим? – сразу перешел на «ты» следователь.
Слава кивнул и, взяв пачку сигарет, вышел из кабинета. Они как-то сразу нашли общий язык. Понятное дело, Антон Леонидович предложил перекурить, чтобы меня не выставлять за дверь, а заодно придать беседе неформальный характер.
«Эти споются, – подумала я. – Славка выложит следователю все: и то, как Юрка с работы часто сбегал; и то, как выпивал на работе. В итоге то негативное, что не дорисовал себе Антон Леонидович в образе Юры, дорисует Славка. И получится, что наш коллега – безответственный алкоголик и маньяк-убийца в одном лице».
Я пожалела, что не курю. Мне нестерпимо захотелось подслушать, как Славка будет топить Юру. Подслушивать, конечно, нехорошо, но как иначе узнать, что у следователя на уме, и чего ожидать бедному Юре?
К сожалению, незаметно я никак не могла к ним подобраться. Наши сотрудники курят в строго отведенном месте, на плоской крыше, где в скором времени будет располагаться еще одна летняя площадка с фонтаном, искусственным газоном и зонтиками, расписанными в японском стиле. Гости на крышу будут подниматься на лифте, который вот-вот введут в эксплуатацию. Сейчас наши сотрудники поднимаются на крышу по внутренней лестнице. У входа стоит урна, рядом с которой и расположено место для курения. Делать мне там без сигареты нечего, к тому же Слава прекрасно знает, что я даже табачный дым с трудом переношу. Сразу всем станет понятно, зачем я поднялась наверх. Разумеется, не дышать раскаленным воздухом и строительной пылью!
Совершенно некстати на столе заверещал мобильный телефон. На экране высветилось – Владимир Алексеевич. Я на секунду задумалась: отвечать ему или нет. Сто пудов, он звонит из больницы, а значит, уже знает, что Юра якобы пытался убить Аркадия Петровича. Могу представить, как он зол на Юру и как его клянет. Слушать необоснованные обвинения, тем более выдвинутые не ко мне лично, не хотелось. Поэтому, прежде чем ответить Владимиру Алексеевичу, я решила сначала дозвониться Юре, выслушать его или хотя бы узнать, где он сейчас находится. Пока разрывалась мобильная трубка, я с городского телефона набрала номер Юриного домашнего телефона.
Домашний телефон был занят. Я посчитала это хорошим знаком. Значит, Юра дома, а не в следственном изоляторе. Но почему его не арестовали? Антон Леонидович уверен в том, что Юра пытался отравить Пискунова, а это, на мой взгляд, очень серьезное обвинение. Может, потому что пострадавший выжил? Или в прокуратуре не считают отравление таким уж большим преступлением, чтобы до суда сажать подозреваемого?
