Мне, кстати, тоже наши супчики нравятся, в особенности Эби Тай Сиро, о котором упоминала Вера Ивановна. Кокосовое молоко в качестве основы для супа напоминает бульон, заправленный сливками. В этом супе очень хорошо сочетаются кусочки баклажанов и креветки. Бульон с пельменями – гедза мисо – тоже хорош. Вопрос в другом – не будет ли Аркадий Петрович опять крутить носом? А если ограничиться рулетом с яблоками и корицей? В этом случае я ничего не разолью по дороге и не буду переживать, что суп уже остыл.
Вернувшись в кабинет, я пятнадцать минут работала в поте лица – на большее меня не хватило, – потом собрала свои вещички и, не отчитываясь перед Куприяновым, выскользнула за дверь.
Пред тем как ехать в больницу к Пискунову, я решила навестить Егорова: надо было предупредить, насколько серьезно против него настроен следователь. А во-вторых, хотелось узнать, чем в действительности закончился вчерашний разговор с пострадавшим.
Прежде чем Юра удосужился мне открыть, мне пришлось простоять под дверью минут десять. Я звонила, стучала и не уходила, надеясь на то, что если не он, то хоть соседи выглянут на шум и расскажут, приходили за ним из полиции или нет.
Наконец-то щелкнул замок.
– Спал, что ли? – спросила я, разглядывая помятое Юркино лицо.
Он стоял передо мной в одних трусах и отводил взгляд в сторону. Его явно штормило. Принюхавшись, я уловила запах крепкого перегара. Что это? Вчерашнее не выветрилось? Или уже сегодня успел опохмелиться? Юра, Юра, что же ты делаешь?
– Да, что-то неважно себя чувствую. В сон клонит, страшное дело, – сказал он, одной рукой прикрывая рот ладонью, а второй опираясь о стену.
– Ты пил? Идиот, – не сдержалась я. Юра потупил взгляд. – Ну ты даешь! Ты вчера к Пискунову ходил?
– А? Ну да. Вика, может, по кофейку? Плохо мне что-то.
Мы переместились на кухню. На этот раз сервировкой занялась я: включила электрочайник, поставила на стол чашки и банку с растворимым кофе.
Юра сидел на стуле как изваяние, как будто спал с открытыми глазами. Он даже не удосужился по пути на кухню надеть шорты или накинуть на себя халат. Ну да ладно, вполне возможно, ему действительно было плохо.
– Пей, – велела я, подвигая к нему чашку с крепким и горячим кофе.
– Спасибо.
– Ты вчера у Пискунова был? – повторила я вопрос, когда содержимое чашки сократилось вдвое, а Юркин взгляд стал более осмысленным.
– Был, – без энтузиазма молвил он.
– Поговорил?
– Да.
– И что? – из него все приходилось тянуть клещами. – Давай, рассказывай.
– А что рассказывать? – вяло спросил он, беся своей пассивностью. Его будущее весело на волоске, а он нюни распустил и, что еще хуже, нашел утешение в бутылке!
– Всё! Абсолютно всё! Как пришел, как тебя Пискунов встретил, как вы расстались? Юра, пойми, твое будущее под большим вопросом.
Юрка попробовал пошутить:
– Меня расстреляют?
– К смертной казни тебя не приговорят, но срок могут вкатать приличный. Ты в курсе, что Пискунов провел ночь в реанимации?
– Да ладно, – не поверил он. – С чего ему попадать в реанимацию? Когда я уходил, он хорошо себя чувствовал. Правда!
– Возможно, – пожала я плечами. – А потом он потерял сознание, и его едва откачали. Юра, ты понимаешь, что тебя обвиняют в попытке отравить Пискунова? – Я была к нему безжалостна. Шоковая терапия должна была воздействовать отрезвляюще.
– Вика, но ты же не веришь в это? Как я мог его отравить? Чем и зачем?
– Верю, не верю… Давай выкладывай, что вчера произошло. Во всех подробностях.
– Ничего особенного, – опять сник Юра.
– Юра! – укоризненно покачала я головой. – Я же просила, соберись.
– Когда я пришел, в палате Пискунова была медсестра. Такая пухленькая, курносенькая, в кудряшках – простушка, одним словом. Она хотела поставить ему капельницу, но никак не могла попасть в вену. Пискунов злился и прикрикивал на нее, потом и вовсе выгнал, когда меня в дверях увидел. Как будто даже обрадовался. Блеск мелькнул в глазах. Губы напряглись, вроде бы он улыбку хотел сдержать. Но дальше… – Юра воспроизвел на лице удивление. – Спросил, зачем я пришел. Я даже ничего не успел ответить, как он начал на меня орать. Будто я специально на него наехал, убить хотел, а сейчас пришел, чтобы его доконать. Псих! Орал так, что, наверное, в соседних палатах было слышно. Потом он неожиданно успокоился и попросил, чтобы я помог ему подняться. Он сходил в туалет, вернулся и занялся перестановкой мебели. Солнце, дескать, по утрам ему глаза слепит.
– Сам двигал мебель? – округлила я глаза. – С поломанной рукой?
– Не сам, конечно. Я ему помог: кровать сдвинул, тумбочку. Он говорил – я переставлял. Буквально на двадцать сантиметров. Больше ему и не нужно было. Издевался, короче!
– Капельницу трогал?
– Ну да. Еще посуду ему помыл: кружку и миску. Благо санузел при палате. Сказал бы, я и полы бы ему отдраил. Честно, Вика. Бисер готов был метать перед этим упырем!
– А он что?
– Он вроде бы подобрел. Сказал, что подумает и, возможно, простит, но лечение я ему должен оплатить, только тогда он не будет настаивать на наказании.
– Уже хорошо. А что было дальше?
– Ничего. Я предложил сразу деньги, но он сказал, что чужого ему не надо. Когда выздоровеет, скажет, сколько денег пошло на лекарства. Потом он стал меня выпроваживать: «Иди, устал я, а мне еще капельницу должны ставить». Да, передачу, что ты принесла, он велел забрать, – вспомнил Юра. – Извини, но я ее съел. Вкусно.
– Понятно. А пил зачем?
– Я совсем чуть-чуть, чтобы расслабиться. Вика, мои нервы на пределе. Поверь, сегодня первая ночь, когда я смог уснуть по-человечески, тринадцать часов проспал – только недавно проснулся. Кажется, кто-то приходил. Сквозь сон слышал звонок в дверь. Сил не было проснуться.
– Еще бы! Судя по запаху, выпил ты не одну рюмку. Юра, ты сейчас не о выпивке должен думать, а адвоката хорошего искать! Есть у тебя такой на примете? Может, у родителей был?
– Я посмотрю в записной книжке отца, – неопределенно ответил Юра.
Соображал он в эту минуту плохо. Я не стала его мучить и просить, чтобы он при мне поискал номер телефона адвоката.
– Ладно, не сейчас, но обещай, что ты найдешь себе адвоката. И чем скорее, тем лучше. Кстати, когда ты уходил от Пискунова, ты медсестру видел?
– Да, даже разговаривал.
– Интересно, о чем?
– Так. Спросил, много ли хлопот доставляет ей Пискунов. Уж больно он вредный.
– И что она ответила?
– Сказала, что хлопот он доставляет не так уж много, но временами на него что-то находит, как будто бес вселяется. Все ему не так! Нервы у него ни к черту. Я мог только посочувствовать ей. Девчонка простая и жутко стеснительная. Такая и ответить за себя не может.
