«Словами – да. А тихо отравить – запросто», – подумала я.
– А как эту девушку зовут, не знаешь?
– Ой, – напряг память Юра. – У нее еще на груди табличка была. Светлана. Светлана Пырьева или Перьева, точно не помню. Слушай, а что с Пискуновым случилось? – наконец-то поинтересовался Юра.
– Сердце прихватило. Да только не от нервов и не от жары. В капельнице нашли лекарство, которое Пискунову категорически противопоказано. Его чудом удалось спасти. Извини, Юра, но следователь полагает, что именно ты хотел отравить Пискунова. И, скорей всего, к тебе в дверь звонили из люди полиции.
– Я отравил Пискунова? Но я в лекарствах не разбираюсь! – воскликнул Юра и отвел взгляд в сторону, к окну.
Непроизвольно и я посмотрела туда же. В поле зрения попал толстый медицинский справочник, лежащий на подоконнике.
– Что там лежит?
Юра перехватил мой взгляд и засуетился.
– Ты мне не веришь! Эх, ты! А я думал, что ты мне друг, – упрекнул он меня, хотя я и слова не произнесла. – Вика, у меня мама была врачом! – оправдываясь, продолжил он. – Я ничего после смерти родителей не стал трогать. Все лежит на своих местах. Рука не поднимается убрать. Уборщица приходит, только пыль вокруг вытирает.
К слову, я и в прошлый раз заметила, что у Юры чисто: ни соринки, ни пылинки, все на своих местах. А ведь особой аккуратностью он не отличается, если вспомнить, что творится на его рабочем столе. Горы уже ненужных отчетов, бумажки от сникерсов, пустые пачки от сигарет – всего в изобилии.
– Уборщица?
– Да, Клавдия Петровна. Она при родителях еще работала. Два раза в неделю приходит и убирает. Столько, сколько раньше ей платили, я платить не могу, но она и этому рада. Старенькая она, никуда больше не берут. Да ты ее, наверное, вчера видела. Она перед тобой ушла.
Точно, когда я поднималась к Егорову, мне на встречу шла старушка с мусорным пакетом. Я еще подумала, что она Юрина соседка. В выцветшем халате, в шлепках на босу ногу – в таком виде даже в магазин не ходят.
– Да-да, вчера я встретила какую-то пенсионерку. Седая, с пучком на затылке.
– Она! Клавдия Петровна! В соседнем подъезде живет. Она, к слову, большая любительница полистать справочник. Все думает, что ее врачи неправильно лечат.
– От чего? – машинально спросила я.
– Да от всего. Мама ее в свое время от гипертонии лечила: давление мерила, таблетки покупала. К ней теперь никто так в больнице не относится. Придет к врачу – та ей в лучшем случае рецепт выпишет, – вздохнул Юра. – Получается, она тоже осиротела.
Страдания домработницы меня мало волновали – я больше переживала за Юру.
– Юра, извини. Мне пора. И свяжись с адвокатом! Вечером созвонимся.
Глава 7
По пути в больницу я расщедрилась и для Аркадия Петровича купила в магазине апельсины. Мне показалось, что идти в больницу с одним рулетом как-то неловко. Заодно прихватила шоколадку для медсестры Светланы, с которой мне очень хотелось поговорить. Такая уж ли она простая, какой показалась Юре? Или у нее свои счеты к Аркадию Петровичу? Он ведь любого мог достать – в этом я смогла убедиться.
Открывая дверь в палату, я не без оснований опасалась, что опять нарвусь на скандал.
– Здравствуйте. Как вы себя чувствуете? – робко спросила я.
– Да так. Средненько.
Передо мной лежал совершенно другой человек. Вчерашний Пискунов орал на меня и испепелял полным ненависти взглядом – сегодня он был ниже травы и тише воды.
Неужели, правда, побывал на том свете? По всей вероятности, ему там показали ад – на ангела он точно вчера похож не был.
– А это от нашего заведения, – сказала я, положив на тумбочку яблочный рулет и пакет с апельсинами. – Кушайте на здоровье.
– Спасибо, – поблагодарил он и замолчал.
Неловкая пауза длилась несколько минут. Он меня пристально разглядывал, а я ерзала на стуле, не понимая, зачем он меня позвал.
– Владимир Алексеевич передал мне, что вы хотели меня видеть. Я здесь.
– Да-да. Я вот о чем хотел вас попросить, – медленно начал Аркадий Петрович. – Мне нужны деньги.
– А разве… – запнулась я, вспоминая разговор с Юрой. Он говорил, что предлагал Пискунову деньги. Гордость не позволила взять?
– Понимаю ваше недоумение. Этот ваш коллега предлагал деньги, но очень мало и при условии, что я скажу, будто бы сам шагнул под колеса его машины. И знаете, таким тоном! Бери, старик, пока дают, а то вообще ничего не получишь. А я человек гордый, к подачкам не привык. Очень вызывающе вел себя ваш коллега.
– Юра? – удивилась я.
– Кто же еще?! Не верите?
Не верила, но вслух об этом не сказала, чтобы лишний раз не провоцировать Аркадия Петровича. В интересах Юры было замять дело, откупиться от Пискунова. Хамить он бы не стал ни при каких обстоятельствах. Я же видела, как он искренне переживал и раскаивался. Зачем ему меня разыгрывать?
– Простите, Аркадий Петрович, а сколько вам нужно денег? Я поговорю с коллегами, мы соберем нужную сумму.
– Что вы, что вы! Вы меня не так поняли! Мне не нужно, чтобы вы собирали деньги. Ни вы, ни ваши коллеги к аварии не имеете никакого отношения! Но есть виновник – пусть он и платит! В общем, я подумал: «Рано мне еще в могилу, да и пожить еще хочется» и наступил на свою гордость. Потом посоветовался с врачами. Двадцать тысяч долларов на восстановление должно хватить, – не моргнув глазом, заявил он.
«Двадцать тысяч, скромный ты наш? Это за закрытый перелом руки и легкое сотрясение мозга? Пожалуй, проще тебя убить», – подумала я и прикусила язык. Мне показалось, что я произнесла это вслух.
– Да, – он как будто прочитал мои мысли. – Я боюсь озвучить эту сумму вашему коллеге. Вы ведь в курсе, что со мной было после его ухода? Я чуть концы не отдал! Следователь считает, что меня намеренно хотели отравить. В капельнице был яд.
– Яд?
– Яд, если учесть, что то лекарство, которое было в капельнице, могло отправить меня на тот свет.
– И вы думаете, что именно Юра впрыснул это лекарство в капельницу?
– А кто же еще? У него была возможность. Да и кому я еще мог перейти дорогу, как не ему?
– Не знаю, – задумчиво произнесла я.
– Да ладно, тут и так все понятно. Он и только он! Пусть благодарит меня, что я отговорил следователя, и тот не арестовал его уже сегодня. Мне нужны деньги, а деньги ваш коллега сможет принести только, если останется на свободе… до поры до времени, – тихо добавил Аркадий Петрович.
– А если это медсестра перепутала флаконы? Случайно. Ваша капельница предназначалась кому-то другому.
На мгновение глаза Аркадия Петровича стали узкими от злости, но уже через секунду его лицо вновь стало бесстрастным. Раздражение выдавал лишь голос: он стал громче, появились резкие нотки.
