– Да, что есть то есть. Я хотела поблагодарить Светлану. Наверное, достается девушке от него? Она сейчас в отделении? Я могу ее увидеть?
Любовь Михайловна заискивающе улыбнулась:
– Нет, ее сейчас нет. Даже у медсестер есть выходные.
– А когда она будет? Очень хочется ее увидеть.
– Только ее? Вашего Аркадия Петровича не одна она выхаживает. Я вот тоже частенько к нему захожу: подушку поправить, укольчик поставить. Ох, и навел он шороху!
– Спасибо вам за заботу. И все-таки, как мне встретиться со Светланой? – спросила я, сделав вид, будто не понимаю, к чему клонит Любовь Михайловна.
– Как хотите, – как будто обидевшись, отвела она взгляд. – Сегодня в ночную придет. Только вы не балуйте ее, а то вообще работать перестанет.
– Света плохо работает?
– Я этого не говорила. Нормально работает, не напрягается, всё больше свои книжки читает.
– Я слышала, что она днем учится.
– Учится. Поэтому карьера медсестры ее не интересует. Хотите, хорошую медсестру предложу? – опять оживилась она. – Нюра наша – золото, а не работник. У нее опыт, терпение. Она у нас вообще нарасхват.
– Хорошо, я подумаю, – вздохнула я.
– Думайте скорее. Это сегодня у нее подшефных нет, а завтра привезут в отделение тяжелобольного. Кому его поручить? Только Нюре, поскольку она у нас самая опытная, – подчеркнула Любовь Михайловна.
– Разумеется, кому же еще, – сказала я и вышла из кабинета.
Любовь Михайловна так и не поняла, почему я отказалась от Нюры.
Глава 8
На этот раз мне не надо было беспокоиться об ужине. Не мудрствуя лукаво, я попросила шеф-повара упаковать мне две порции риса с курицей. В принципе, я тоже умею готовить это блюдо – в «Трех самураях» оно называется «тори тяхан». Олег так хорошо меня проинструктировал, что теперь я рис с курицей готовлю так же хорошо, как и он, мой учитель. Главное, чтобы было время и настроение. А у меня сегодня времени на готовку не было, настроения и подавно, поэтому я решила выдать казенное блюдо за свое. Если вовремя избавиться от наших фирменных контейнеров, то Никита вряд ли догадается, что рис готовила не я.
Он и не догадался. Хотя, может, и догадался, но не подал виду. Он у меня очень тактичный. О вчерашней ссоре даже не заикнулся, как будто ее и не было. В душе я ему была очень благодарна, но чтобы лишний раз не вспоминать о конфликте, говорить «спасибо» не стала.
Наверное, вечер так бы и прошел тихо и мирно, если бы не поздний звонок в дверь. На часах было пятнадцать минут одиннадцатого. В это время, как правило, гости уже не приходят.
– Мила? – вопросительно посмотрел на меня Никита.
Наша соседка Мила – весьма беспардонная девица. Работает стриптизершей в ночном клубе и зачастую путает день с ночью. Один раз в двенадцать ночи она попросила соли. В другой раз, возвращаясь с работы в пять утра, позвонила, чтобы узнать номер телефона водопроводчика. Другого варианта, кто может стоять за дверью, у меня и Никиты не было – только Мила.
– Пойду открою, а то всех соседей перебудит.
– Сначала в глазок посмотри, – на всякий случай предупредил Никита.
Юра едва держался на ногах, но пьян при этом не был. Он стоял, опершись плечом о дверной косяк, и тяжело дышал, как будто долго-долго бежал. Пот градом катился со лба, однако лицо не было красным, как это бывает при физической нагрузке. На бледном фоне губы казались испачканными чернилами. В голову пришло сравнение с приведением.
– Юра? Ты? Что с тобой?
– Зайти можно? – глухо спросил он.
– Заходи, – я сделала шаг в сторону, пропуская в квартиру позднего гостя.
– Вика, кто там? – отозвался из комнаты Никита.
– Это Юра Егоров.
– Юра, проходи! – крикнул мой муж, не желая расставаться с диваном.
– Вика, – тихо прошептал Юра, – а можно поговорить с тобой наедине? Я понимаю, что поздно, но мне не к кому пойти.
– Да, конечно, иди по коридору, там кухня. Я сейчас, – кивнула я и пошла к мужу. – Никита, там Юра. У него что-то случилось. Мы поговорим на кухне?
– Разве я возражаю? Говорите на здоровье.
В его голосе не было обиды. По-моему, он даже был рад тому, что его оставили в покое.
– Они все подумают, будто я его убил, – обреченно выдохнул Юра, как только я вошла в кухню.
– Что?! Кто кого убил? Ты опять пил? – Грешным делом я даже подумала, что Юра вообще чего-то нанюхался или наглотался.
– Пил? Нет. Только утром.
– Тогда кто умер?
– Пискунов.
– Да ладно, – отмахнулась я от него. – Шесть часов назад я его видела. Умирать он не собирался.
– А сейчас мертв. Из окна выпал.
– Как выпал? – У меня не укладывалось в голове, почему выпал. Зачем?
– Не знаю, но получается так, что это я его вытолкал.
– Не поняла… Ты его вытолкал?
– Не выталкивал я его! – У Юры прорезался голос. Он обиженно вскрикнул, понимая, что сейчас весь мир ополчился против него. Если я не верю, что тогда говорить об остальных?
– Да ты успокойся. – Я достала из аптечки флакон валокордина и щедро накапала в рюмку. – Вот, выпей.
– Вика, ну поверь мне, когда я вошел, его в палате не было. Уже не было.
– Подожди. Ты пошел к Пискунову, чтобы отдать деньги?
– Ну да, то есть, нет. Денег у меня с собой не было. Я пошел к нему, чтобы поговорить. Коньяк хороший купил. Думал посидим, по рюмочке выпьем, – вздохнул он. – Не захотел бы пить – не пили бы. Перед тем как войти в больницу, я позвонил. Предупредил, что иду. Он вроде бы даже обрадовался, сказал, что ждет.
– Ну правильно, он же просил… – вспомнила я слова Аркадия Петровича.
– Я зашел в отделение, в палату, – продолжил Юра, – а там темно. Сначала подумал, что он спит. Потом увидел свет в туалете. Думал, что он там. Свет в палате включил. На кровати никого. Окно открыто, шторки на ветру колышутся. Сел я на стульчик и жду. А тут крики с улицы… Я выглянул из окна, а он там … Я сразу узнал его по больничной пижаме. Он лежал в крови, а рядом истошно орала какая-то тетка с ведром – это она его нашла. Начали сбегаться люди: больные, санитарки. Кто-то звал врача, кто-то кричал, что надо вызвать полицию, без полиции тут не обойтись. Я испугался и сбежал.
– Но почему?
– А ты не понимаешь? – зло спросил Юра. – Пискунов вывалился из окна палаты, в которой в данный момент находился я.
– Но ведь, когда он вываливался, тебя в палате не было.
– А кто это может подтвердить? С момента, когда я ему позвонил, прошло пять минут не больше.
