Сморгнула, качнулась навстречу и прижалась к его груди.
— Таня! Танечка, — хриплый шепот, обжигающее дыхание, легкое прикосновение губ и тут же, громкое, — да ты совсем замерзла!
Андрей подхватил Татьяну на руки и бегом понёс в дом.
— Пусти, я же сама могу идти, — запротестовала женщина, но они уже были возле двери.
— Открывай, — попросил мужчина, — у меня руки заняты.
Таня потянула на себя дверь, и Волков внёс её в сени.
— Открывай, — теперь пришла очередь внутренней двери.
— Ты меня так и будешь на руках носить? — поинтересовалась Татьяна?
— Буду.
— И — как долго?
— Всю жизнь.
Андрей пронёс её мимо кухни, мимо довольно улыбающейся Марии, мгновенно пристроившей Станиславу помогать.
— А, давай-ка, Стася, пельмешек налепим? Я буду муку просеивать, а ты подавать соль, яйца.
— Разрешишь мне самой лепить? — заинтересовалась девочка, сразу забыв, что дядя Андрей маму на руках носит.
В комнате мужчина бережно посадил её на кровать и принялся снимать валенки, потом — пуховик. Стянул шапку, ласково проведя пальцами по волосам и, встав на колени, поцеловал.
Ласково, нежно, сладко-сладко!
— Таня! — выдохнул ей в губы. — Танечка! Скажи, ты разрешишь за собой ухаживать? Пойму, если отвергнешь — я не смогу дать тебе ещё детей. Но я жить без тебя не могу. Не видел пять дней, думал, не дотяну.
И замер, всматриваясь в её глаза.
На душе стало так легко!
Татьяна провела рукой по его волосам, улыбнулась:
— Разрешаю. Ухаживай! — и добавила. — У меня уже есть сын и две дочки. По-моему, детей достаточное количество.
Андрей выдохнул — оказывается, всё время, пока он ждал от неё ответа, он не только замер, но и дыхание задержал — и опять сгрёб её в охапку.
— Девочка моя! — пошарил глазами по комнате, выбирая место, куда сесть.
Татьяна обняла его за шею, спрятала лицо на груди и прошептала:
— Садись на кровать.
Волк еле заметно дрогнул, сел, устроив женщину у себя на коленях, и зарылся носом в её волосы.
— Спасибо! Надеюсь, ты понимаешь, что, во-первых, я, тебя теперь никуда не отпущу? И, во-вторых, как честный волколак, обязан на тебе жениться?
Татьяна тихо рассмеялась и спросила:
— Это предложение или угроза?
— Это констатация факта. Танюша…
Дружно, хором, заревели выспавшиеся дети.
Таня, мягко, высвободилась из объятий, подошла к кроваткам.
— Проголодались? Сейчас покушаем, мои солнышки.
— Я помогу, — подскочил Андрей, взял ближайшего малыша, проверил памперс и вопросительно взглянул на Татьяну. — Покормишь сразу обоих? Я второго буду сам держать.
— Хорошо, — кивнула женщина.
В конце концов, они это уже однажды делали, и, конечно же, лучше, когда дети едят вместе, и никто не плачет.
Альфа придерживал ребёнка — на этот раз ему достался Игнат — поглаживая его по волосикам, ручке, щечке.
Таня невольно засмотрелась — впервые, не на детей, а на их приёмного отца, который глаз от детворы не отрывал и постоянно ласково их касался, что-то поправлял, улыбался им и выглядел совершенно счастливым.
«Луна, я боюсь сглазить или спугнуть. Неужели, бывает такое счастье?»
«Я тебе давно говорю — не бойся своих желаний! Бедный волколак чуть линять не начал, пока ждал, что ты поймешь и ответишь!» — фыркнула донельзя довольная Серая.
«Я думала, что он всё это для детей делает. Пока дети маленькие и не могут понять, что это — для них, угождают маме и стараются её порадовать. Довольная мама — довольные дети», — ответила Татьяна.
«И, потом — страшно было поверить и довериться. Ты будешь смеяться, но последней каплей был Кирилл, вернее, его слова. От злости поняла, что, на самом деле хочу быть с Андреем и мне всё равно — в качестве кого».
— О чём задумалась? — мужчина осторожно переложил заснувшего сынишку. — Давай Дашу, вон, наелась и сразу заснула. У тебя молоко со снотворным?
Таня проворно застегнула рубашку, отметив голодный взгляд Андрея, которым он провожал её движения.
— Ты же до сих пор не переоделась! Я пойду на кухню к Станиславе и бабе Маше, — спохватился волколак.
Переодеться — дело пары минут, но Татьяна не спешила, ожидая, когда успокоится бешено стучащее сердце, когда сойдет предательский румянец.
Луна, спасибо тебе!
Как приятно чувствовать себя желанной!
Она вспомнила ощущения от прикосновения к волосам Андрея, вкус его губ, его запах и сильные руки у себя на плечах — и её снова окатило жаром.
Нет, такими темпами она из комнаты неделю выходить будет! Ей надо умыться!
Татьяна, чуть не бегом, проскользнула в пристройку и охладила горящие щеки под ледяной водой. Теперь они горели уже из-за холода.
— Мама! Посмотри, какие у меня пельмешки получаются! — крикнула Станислава.
Таня, вытираясь на ходу, зашла на кухню, и Стася с гордостью продемонстрировала ей невнятные комочки.
— О! Здорово! — отреагировала женщина, оглядывая помещение — куда девался Волков?
— Вышел, сказал, через минуту вернется, — не поднимая головы от стола с раскатанным тестом, проговорила Мария.
Татьяна подвязала фартук и принялась помогать лепить — мужиков много, все отсутствием аппетита не страдают, каждый легко по сотне «медвежьих ушек» уговорит.
Андрей вернулся минут через десять, когда Таня стараниями полезшей обниматься Стасе, стала похожа на заправского мукомола: мука — на носу, на щеке, на вороте платья.
Мужчина прошел к столу и откашлялся.
Все трое, вопросительно, уставились на него.
— Мария, — начал Верховный, — я знаю, что положено спрашивать у родителей, но родителей Тани нет в живых, а вы ей — почти мать. Я люблю Таню и прошу вас благословить нас.
Татьяна тихо ахнула, Стася с интересом смотрела на сцену, а баба Маша приосанилась и довольным голосом произнесла:
— Ну, слава богу! Я, уж, думала, что вы никогда не растелитесь!
Потом, отложила в сторону скалку — Верховный слегка покосился на этот предмет — и продолжила:
— Любишь? Как любишь?
— Больше жизни! Буду беречь и на руках носить.
— Смотри, — Мария выразительно посмотрела на мужчину и катнула по столу предмет кухонной утвари, — обидишь — пеняй на себя. Разрешение даю.
Андрей выдохнул и улыбнулся.
