– Я не знаю здесь никого…
– Это не имеет значения. Король принял вас, а также вы выше по рангу всех, кроме королевской семьи. Несколько следующих дней большинство, если не вся здешняя знать, будет обращаться ко мне с просьбой познакомиться с вами. Вам не нужно ничего делать, – мы проходим мимо, и еще двое, мужчина с женщиной, склоняют головы, а губы Люсьена дергаются. – Подозреваю, что скоро стану весьма популярен.
Я не могу сдержать вздоха восхищения, когда мы входим в зал. Это самое большое помещение, в котором я когда-либо была; оно даже больше, чем тронный зал: двойная высота, пол устлан красно-белыми мраморными плитками. Потолок с искусно украшенным сводом, увенчанным восьмиугольным стеклянным фонарем. В верхней половине каждой стены установлены огромные арочные окна, на светящихся витражах изображены одни и те же символы. Символ власти – Щит королевской семьи Сигнус по центру, обрамленный щитами семей (включая семью моей матери), которые правили Соланумом последние двести лет: семь домов Сигнус. Нижние стены покрыты гобеленами, изображающими историю королевского дома. Я ловлю взглядом Тавина из Ченориса, восседающего на троне, как Сигнус I, после того, как Война Хищников уничтожила дом Аквилы (обращающихся в орлов) и большинство их родственных семей. В другой половине зала расставлены столы, вышитые скатерти почти скрыты под грудами столового серебра, но придворные собираются здесь, ближе ко входу, разговаривая небольшими группами и поглядывая в сторону двери. По периметру расставлены вездесущие стражники в кольчугах. Люсьен ведет меня к центру, и люди освобождают нам место.
– Почему мы ждем здесь?
– После второго звона колоколов войдет королевская семья, никто не может сесть, пока не сядут они. Затем мы займем свои места в порядке ранжирования. Вы будете сидеть за самым высоким столом, рядом с принцем и принцессой.
– А как же вы? – Мой голос прозвучал громче, чем я предполагала, стоящий рядом вельможа приподнимает бровь. Я придвигаюсь ближе к Люсьену: – Вы, мой служащий, не можете сесть рядом со мной?
Он грустно улыбается.
– Временный статус не меняет моего ранга.
Откуда-то сверху раздается звон, и люди вокруг меня начинают двигаться, выстраиваясь по обе стороны дорожки от двери к высокому столу. Люсьен шепчет:
– После ужина в галерке будет концерт, я присоединюсь к вам. Старайтесь не говорить и не делать глупостей ближайшие пару часов, – улыбка исчезает, и его лицо становится серьезным. – Помните, сейчас важно не ваше будущее, мы делаем это ради Атратиса, – он коротко кивает мне и отступает в толпу аристократов более низкого ранга, в то время как арфисты на галерке над главной дверью начинают играть.
Первым входит король, он одет в белый шелк, на его голове сияет бриллиантовая корона, под руку он ведет женщину намного моложе его, полагаю, новую королеву. Она очень красива. Ее волосы белого цвета, лишь с одной длинной черной прядью, а кожа имеет серебристо-серый оттенок, характерный для семей цапель. В своем белом шелковом платье она словно вырезана изо льда. Под короной ее лицо бесстрастно, хотя легкая морщинка между бровями говорит о том, что она не испытывает особого удовольствия от происходящего. Однако, проходя мимо, она замечает, что я смотрю на нее, и одаривает меня быстрой, робкой улыбкой. За королем и королевой следует Одетта, облаченная в более изысканную версию белого платья, которое было на ней раньше, а затем Арон, все еще в черном. Я ожидаю, что принц пройдет мимо, но он останавливается рядом со мной и протягивает мне свою единственную руку.
– Кузина.
Мои глаза расширяются от удивления, на что он ухмыляется.
Но я вспоминаю слова Люсьена.
«Ради Атратиса».
– Кузен, – я склоняю голову – самый незначительный жест, который может сойти мне с рук, – и легонько кладу ладонь на его руку. Мы вместе направляемся к высокому столу.
Глава четвертая
Банкет обещает быть долгим и утомительным. По одну сторону от меня сидит Арон, который, как только мы сели, игнорирует меня, либо ест, либо болтает с женщиной слева от него. По другую сторону от меня – мужчина средних лет, мордастый, представившийся как Патрус, защитник доминиона Бритиса. Как и большинство потомков Сигнуса I, он блондин, но его желтые округлые глаза и пушистые рыжеватые волосы на висках и лбу указывают на совиную кровь в роду. Патрус говорит мне, что, во-первых, он овдовел, а во-вторых, что он онемел от моей красоты, прежде чем начать бесконечно рассказывать о своем доминионе: сколько у него домов, сколько охотничьих домиков, сколько акров земли. Сколько благородных семей обязаны ему верностью. У меня возникает искушение спросить его, сколько людей в его доминионе умирает от голода ежегодно – бедность, которую я наблюдала во время путешествия по Бритису, все еще свежа в моей памяти, – если бы только он хоть на минуту помолчал и дал мне вставить хоть слово. По крайней мере, еда вкусная и обильная: передо мной появляется одно блюдо за другим, названий многих из них я даже не знаю. Но я в курсе, что прекрасные хрустальные бокалы на высоких ножках, из которых мы пьем, были сделаны в Атратисе. Гордясь своим доминионом, я выпиваю немного больше вина, чем обычно. Мои веки тяжелеют, и я радуюсь, когда последнее блюдо – запеченные на солнце сливы из Южного Олориса – наконец уносят и король с королевой встают из-за стола.
Арон поворачивается ко мне, прерывая затянувшиеся комплименты Патруса:
– Пойдемте, кузина.
Я с облегчением беру его за руку.
Из большого зала мы направляемся в длинную галерку. Даже здесь ранг и этикет все еще имеют значение. В галерке есть отделы, отмеченные разноцветными мраморными плитками на полу, бледно-розовыми – в нижнем конце комнаты, темно-фиолетовыми – в верхнем, и все охраняются слугами. К этим слугам обращаются дворяне более низкого ранга; иногда их допускают в соседнюю комнату, ближе к монархам, иногда нет. В дальнем конце комнаты, где высокие арочные двери выходят на террасу, квартет бескрылых музыкантов играет на лютнях. Их трудно услышать за шумом разговоров прогуливающейся толпы.
Арон ведет меня к маленькому диванчику возле одной из дверей.
– Давай посидим немного, кузина, ты выглядишь усталой. Тем более не думаю, что мы должны беспокоиться о том, что недостаточно пробыли на ногах.
Я смотрю на него, подозревая скрытую отсылку к моей способности летать или ее отсутствию, но его лицо ничего не выражает. Мы садимся, и он поворачивается ко мне:
– Пояс с мечом – хороший штрих. Это просто ювелирное изделие или к этой рукояти крепится настоящий клинок?
Его тон застает меня врасплох, и я отвечаю резче, чем намеревалась:
– Настоящий клинок. И я даже знаю, как им пользоваться.
– Уверен, что знаешь, хотя сомневаюсь, что он поможет тебе здесь. Что думаешь о Патрусе? Искрометный, не так ли? И, возможно, хорошо продвинулся в торгах.
– В торгах?
– За тебя, – он смеется, наверное, над потрясенным выражением моего лица. – Конечно, не совсем верно сформулировано. Мой отец дал понять, что, по его мнению, ты уже должна выйти замуж, и различные заинтересованные лица совершенно случайно оказались вынуждены предложить Его Величеству кое-какие земли, сокровища или то, что есть у тебя.
