Окно прямо надо мной. Держась одной рукой за веревку, я вслепую пробираюсь вверх, хватаясь за то, что осталось от деревянной оконной рамы, и тяну…
Я сгорбилась в отверстии, которое пронзает широкую стену башни, цепляясь за оконную раму. Ветер треплет мои волосы и заставляет мое обнаженное тело покрыться гусиной кожей. С одной стороны – комната, где все еще заключена Летия. С другой – скалы и вода фьорда. Я не смею смотреть вниз.
Цитадель находится напротив меня, возвышаясь над фьордом. Она кажется слишком далекой в темноте; рассеянные отблески света из окон и более яркое пятно там, где посадочная платформа выступает над водой. Вот к чему мне нужно стремиться.
Но я не могу трансформироваться в этом положении. Я даже не могу попытаться. Здесь недостаточно места.
В ту ночь, когда Люсьен улетел в Мерл, я помню, как он выпрыгнул из моего окна и бросился в темноту. Я должна сделать то же самое.
Я должна позволить себе упасть.
Закрыв глаза, я стараюсь не обращать внимания на ветер и на то, что нахожусь высоко в воздухе над камнями и водой. Моя первая мысль – попытаться вспомнить все, чему учила меня мать о воздушных потоках, подъемной силе и скорости атаки, но вспышка озарения подсказывает мне, что такие детали не помогут. Это не та проблема, которую можно решить с помощью памяти или мысли.
Вместо этого я должна чувствовать. Позволить себе наконец почувствовать все, как бы это ни было больно.
Прежде всего свою кожу. Почувствовать ее поврежденную часть так же, как и целую, покрытую шрамами, так же, как и гладкую. Мысленно я изучаю каждый контур, отделяясь от него, освобождаясь от чувства боли и стыда, пока моя кожа не становится для меня не более чем удобным прикрытием для мышц и костей. Затем я перехожу к постоянному течению крови под своей кожей. Врожденная сила, исходящая от моих родителей, моих предков, текущая внутри. Я следую за потоком, обнимая его, позволяю себе погрузиться в свое ядро, оставляя позади свою человеческую форму. Течение затягивает меня все глубже и глубже, пока я не чувствую, что моя форма дрейфует, дробится, становится податливой. И затем…
Я прыгаю.
Воздух рвется вокруг меня, угрожая затащить обратно в твердое тело. И на мгновение крик ветра становится криком ястребов, пробивающих себе дорогу назад из моей памяти, криком моей матери, когда она умирает, моего отца, когда он привлекает ее разбитое тело в свои объятия. Образ за образом вспыхивают в моем сознании, и боль проносится по моей изуродованной спине. Но я все еще падаю, падаю прочь от ястребов и боли, и крики затихают. Нет никого, кроме меня и ветра.
А ветер и я принадлежим друг другу.
Я широко раскрываю объятия, расправляя их в сильные белые крылья. Кожа, мускулы, кости: все меняется, светлеет, и ветер подхватывает меня и несет вверх.
Морские брызги летят мне прямо в лицо. Я открываю глаза и лечу над волнами.
«Я лечу…»
Я испытываю радостное возбуждение, то возбуждение, которое я помнила, которое отсутствовало во время полетов с зельем Зигфрида в моей крови. Но именно эта радость меня и шокирует. Так много радости, что мое сердце вот-вот разорвется от этого, а мое тело сгорит в его яростном жаре. С внезапной ясностью я вспоминаю полет с моими родителями, слышу их голоса в моей голове:
«Ты так хорошо справляешься, Адерин!»
«Пойдем, дочка, посмотрим, как быстро ты умеешь летать…»
Как быстро я могу летать? Я расправляю крылья, вытягиваюсь вперед и несусь над неспокойными водами фьорда к Цитадели. Горы сверху взывают ко мне, когда мои маховые перья несут меня вдаль; мое сердце учащенно бьется при мысли о них, при мысли о парении над ледниками и заснеженными долинами. Я жажду увидеть красоту этой земли с воздуха…
Но сейчас я должна контролировать ситуацию, прямо подо мной находится посадочная платформа. Я делаю круг один раз и другой, чтобы убедиться, что поблизости нет других дворян, и приземляюсь.
Паника растет внутри меня, когда я падаю в воду, паника, что, преуспев в превращении в лебедя, я не смогу измениться обратно. Но на самом деле мне почти не нужно об этом думать. В один миг я расправляю перья и складываю крылья, а в следующий уже лежу на мелководье.
Приближается слуга в капюшоне, предлагая халат. Я беру его – у меня дрожат руки и колени, – я прикрываюсь.
По крайней мере, Зигфрид не будет ждать меня здесь. Он думает, что я не умею летать.
Но я не собираюсь его искать. Вместо этого я иду в комнату Арона и стучу в его дверь.
Ответа нет. На мгновение у меня замирает сердце, и я думаю, сбежал ли он или его арестовали. Я стучу снова, громче.
На этот раз дверь открывается.
Арон трет глаза, словно я его разбудила. Он открывает дверь шире, чтобы впустить меня.
– Адерин? Что происходит? – Он окидывает взглядом мой халат. – Где ты была? И почему тебя не было на суде?
– Потому что Зигфрид похитил меня. Арон… – я тянусь к нему, когда волна головокружения выводит меня из равновесия. – Кузен, мне нужна твоя помощь.
Глава восемнадцатая
В глазах Арона вспыхивает гнев.
– Ты ранена… Этот ублюдок. Что он с тобой сделал?
– Это всего лишь рука. – Я пошатываюсь, Арон обнимает меня и ведет к креслу. – И я только что преобразилась, впервые за много лет. Это было… – Я задерживаю дыхание, пытаясь найти слова, которые могли бы адекватно описать мои ощущения. – Это было чудесно, Арон, но я почти ничего не ела сегодня… или, наверное, и…
– Что значит, ты только что преобразилась? Ты уже несколько недель летаешь с Зигфридом. Я видел тебя собственными глазами.
Я качаю головой, мое волнение угасает, я боюсь эффекта еще одного откровения.
– Прости, кузен, но то, что ты видел, было ложью. Зигфрид обманул тебя. И я тоже.
Пока Арон вытирает мне руку и помогает завязать платок, я рассказываю ему о зелье, которое дал мне Зигфрид. Том, что сделал мой отец. Он приносит мне бокал вина и печенье, и я рассказываю ему все: про мою попытку убить Зигфрида, потайной ход, башню. Выражение его лица становится все более серьезным, но он не перебивает. Он просто сидит, подперев рукой подбородок, и позволяет мне говорить.
– …и вот я здесь. Но Летия все еще в башне. Мы должны спасти ее и вызвать врача, чтобы он осмотрел ожог на ее шее. Мы должны помешать им казнить Люсьена.
Арон вздыхает:
– Жаль, что ты не подождала, кузина. Или, по крайней мере, не сказала мне о том, что планировала. Мой гонец вернулся из Мерла не более двух часов назад. У нас есть письма, которые Зигфрид писал твоему отцу.
Мои плечи опускаются с облегчением.
– Тогда мы должны немедленно созвать Собрание. – Я смотрю на часы на каминной полке; ночь уже истекает. Люсьена должны привести на казнь на рассвете.
