– Какого черта? – пробормотал он. Джо сел.
– Не может быть, чтоб стреляли. Проклятая война кончилась.
О капитуляции Ли им сообщили солдаты Объединенных Сил – в ту ночь, когда Пинкни и Симмонс спали в заброшенном железнодорожном вагоне.
Они с тревогой взглянули на небо. Оно вновь осветилось, но на этот раз желтым и зеленым. Это был фейерверк.
– Просто не верится, – сказал Пинкни и рассмеялся. – Наверное, празднуют наше возвращение домой.
Смеялся он хрипло, но от души. Долгие месяцы он сомневался, что когда-нибудь вернется в родной город, а теперь вот загадочный салют празднично расцвечивает белый шпиль колокольни Святого Михаила. Он снова в Чарлстоне. Пинкни вдыхал сладостную затхлость голубовато-черных отмелей, обнаженных отливом. Плодородный ил. Его сернистый запах отвратителен чужакам, но приятен тем, кто знает его с детства. Волна теплого счастья наполнила его истосковавшееся сердце.
– Бери правей, Тень. – Он кивком указал на берег. – Там есть ступеньки; надеюсь, мы их найдем. Переберемся через весь этот завал и окажемся в начале Трэдд-стрит.
Им предстояло пройти всего три квартала, но на это потребовалось довольно много времени. Симмонс медлил, ошеломленный наплывом впечатлений. Впервые в жизни он был в городе. Высокие дома по обеим сторонам тесной Трэдд-стрит маячили прямо над ними. Паренек чувствовал себя уязвимым, будто в узком горном ущелье. Он часто взглядывал вверх, бессознательно ища снайперов, притаившихся на вершинах утесов. Над неровной зубчатой линией городских крыш небо то вспыхивало, то гасло от взрывавшихся где-то ракет. До них доносился приглушенный шум взрывов. Симмонс проворно работал челюстями, перегоняя в приступе возбуждения комочек табака от щеки к щеке.
Пинкни тоже шел осматриваясь. Сумерки скрадывали разрушения. Повреждения, оставшиеся после осады, были едва видны. Он смотрел на знакомые дома, стоявшие на прежних местах, и на душе у него становилось уютней. Шел он пошатываясь, то и дело натыкаясь на стены левым боком. Он еще не привык по-новому удерживать равновесие, что предстояло ему до конца дней, – его правый рукав был наполовину пуст, провисая вниз от локтя. Левая сторона туловища непривычно перетягивала.
Когда они вышли на Митинг-стрит, Джо запросил отдыха. Улица была широкой; прямо перед ними высилась двухкупольная церковь, с кладбищем и садом чуть поодаль. Пинкни заторопился:
– Мы уже дома, Тень!
Окна дома Трэддов были плотно закрыты ставнями, но сквозь щели, оставленные осколками, просачивался свет. Они прошли мимо парадных дверей и высокой кирпичной стены к железным воротам, одна сторона которых провисла на погнутых петлях.
– Обойдем дом, – шепотом сказал Пинкни, – надо бы привести себя в порядок, прежде чем являться на глаза дамам.
Вспышка зеленой звезды над головой призрачным светом озарила его заросшее щетиной лицо и спутанные волосы.
– Ты прав, капитан. – Джо стрельнул на мостовую струйкой табачного сока. Взглянув на высокие, призрачно белые колонны галереи, он пожал плечами и выплюнул комочек табака.
Они прошли по длинной, вымощенной кирпичом подъездной дорожке к утоптанному двору, за которым начинался заглушенный сорняками сад. Во дворе молодая негритянка, спиной к ним, вешала белье на веревку, туго натянутую между двумя деревьями. В серых сумерках ее ситцевое платье и косынка были единственным ярким, красочным пятном. Дворовые постройки были сложены из уникального, произведенного в довоенном Чарлстоне серо-розового кирпича. Их очертания расплывались в полумраке. Изредка темнеющие стены озарял отблеск алой ракеты.
– Софи? Это ты? – неуверенно спросил Пинкни. Негритянка выронила из рук скрученную мокрую ночную сорочку и повернулась на пятках.
– Слава Богу! Мистер Пинкни! – Она прижала руки к груди.
Они подошли к ней. Софи схватилась за голову.
– Что я вижу? – простонала она. – Кожа да кости. И без руки! – Она тоненько завыла.
– Софи, прекрати плакать! Так-то ты встречаешь героев? – Пинкни с трудом удавался шутливый тон. – Софи, я тебя умоляю.
Пинкни долго готовился к тому, чтобы спокойно перенести реакцию семьи на его увечье. Он полностью держал себя под контролем. Но это было там, в Виргинии. Дома все его мужество улетучилось. Слишком много чувств разрывало его сердце. Ему хотелось упасть на землю родного двора и обнять ее. Ему хотелось, запрокинув голову, завыть от боли и от страха перед будущим при виде залепленных пробоин в стене дома. Но ни одно из этих беспорядочно нахлынувших желаний не отразилось на его исхудавшем лице. Он улыбнулся Софи и похлопал ее по плечу.
– Порядок, – сказал он, – полный порядок. Девушка сунула в рот кулак, чтобы заглушить рыдания. Наконец она успокоилась.
– Так-то лучше, – сказал Пинкни и указал на стоявшего с ним рядом Симмонса: – Это Софи, Тень. Она заботится о моей маме и ее нарядах, а теперь, похоже, ей приходится обстирывать всю семью.
– Да, сэр, – пробормотала Софи. – И мисс Джулию особо.
– Мисс Джулию? Разве она живет здесь?
– Да, сэр. В доме мисс Джулии на Шарлотт-стрит поселился генерал янки.
– Ясно. Что ж… Это мистер Симмонс, Софи. Он тоже будет жить с нами. Но ты не беспокойся. Что касается стирки, мы с ним не так щепетильны. Есть ли в чайнике кипяток?
– Огонь погас, но воду я еще не вылила.
– Пожалуйста, Софи, добавь дров и разведи огонь. Принесешь нам с мистером Симмонсом щетки и мыло, а потом прокипятишь одежду, что на нас.
– Хорошо, мистер Пинкни. Я скажу Соломону, чтобы он поставил ванну в вашу комнату.
– Ни в коем случае. Мы привезли с собой в одежде нежелательных пассажиров. Не хочу, чтобы они попали в дом. Мы вымоемся прямо здесь, во дворе. А ты – чур не подглядывать! Понятно?
– Ах, мистер Пинкни… – Софи хихикнула.
– Тогда все в порядке, ступай. Да, Софи, нам еще нужна бритва и чистая одежда. Я оставлял ее в шкафу. Она на месте?
– Да, сэр.
– Что ж, поторопись.
– Иду, сэр. Мистер Пинкни… Ухожу, ухожу… Я только хотела сказать, что все мы рады вновь видеть вас дома. В доме должен быть хозяин.
– А чистый хозяин еще лучше, правда?
– Да, сэр. Я ушла. Девушка побежала к кухне.
Пинкни, высоко держа керосиновую лампу, проводил товарища в гостиную. Теперь они были чистые – и это все, чем можно было похвастаться. Довоенная одежда Пинкни висела на нем, Джо совершенно в ней терялся.
– Моя тетушка Джулия – настоящая Горгона, Тень, – предупредил Пинкни. – Не огорчайся, что бы она ни сказала.
Он постучался в одну из створок распахнутой двери.
Джулия подняла глаза от пялец. Она штопала рубашку Стюарта той же атласной гладью, к которой прибегала при вышивке.
