Джон отъехал трусцой во тьму на край арены.
– Они согласны, – сказал он Лукасу. – Если ни один из нас не победит, турнир закончится ничьей. Это всех разочарует, но другого выхода нет.
Лукас хмыкнул.
Джон улыбнулся. Он развернул коня и поднял копье.
Всадник мчался во весь опор. Так он и появился в свете факелов. Он был без шляпы, черные волосы сливались с ночной тьмой. Он казался неукротимым.
– Улыбается, – прошептала Лиззи. – Сейчас он это сделает.
Острие копья вошло в радужный ореол и устремилось во тьму. Кольцо продолжало переливаться в свете факелов.
– О-о! – Лиззи вздохнула. Слезы выступили у нее на глазах. Прежде чем они скатились, в поле ее зрения возник Лукас. Он снял не только шляпу, но и плащ. Он был весь в белом, белые рубаха и бриджи сливались в яркую молнию. Золотистая голова блистала ярче освещавших его факелов. Явившись на миг, Лукас исчез во тьме. И вместе с ним исчез сверкающий драгоценный кружок.
Зрители застыли, не веря своим глазам. Судорожно вздохнув, они наконец расслабились. Только теперь они осознали, в каком напряжении прошел день. Аплодисменты были оглушительны. Пажи с трех сторон освещали факелами судейский помост. Пинкни Трэдд поднял гирлянду цветов, чтобы присудить ее Лукасу. Леди зашевелились, шурша юбками и взволнованно гадая, которую же из них коронует Лукас. Мать Мэри Хамфриз велела дочери сидеть смирно.
Лукас появился на беговой дорожке. Послышались дружные крики приветствий. Герольды протрубили гимн. Пинкни выступил на край судейского помоста. Но Лукас проехал мимо него, натянул поводья и медленно опустил длинное острое копье с его сияющим наконечником на колени Лиззи. Кольцо соскользнуло и затерялось в складках ее юбки. Но девушка ничего не замечала. Она смотрела в глаза Лукасу.
КНИГА ШЕСТАЯ
1878–1882
36
– Почему бы не назначить свадьбу на первую неделю нового года? Впереди будет целых три месяца. За это время я вполне успею испечь свадебный пирог.
Люси плотно сжала губы.
– Если ты будешь говорить таким тоном, Лиззи, я отказываюсь беседовать с тобой на эту тему.
Лиззи расплакалась, бросившись кузине на шею.
– Прости меня, – всхлипнула она.
Люси похлопывала ее по плечу, пока девушка не успокоилась.
– Ты в состоянии меня выслушать?
– Да, мэм, – ответила Лиззи.
– Хорошо. Отнесись со вниманием к тому, что скажет тебе твоя старая кузина. Лукас разговаривал с Пинкни, и Пинкни простил ему столь возмутительное поведение.
– Это было так романтично, кузина Люси.
– Да. И очень дерзко. Ему следовало испросить позволения Пинкни, прежде чем ухаживать за тобой – а ведь вы не помолвлены – на глазах у шести тысяч человек. Ладно уж, что было, то было. Сейчас все упирается в необходимость найти для Лукаса работу, прежде чем вы поженитесь. Что бы ни писали в романах, нельзя жить одной любовью.
– Лукас сказал, что он был бы рад помочь Пинни в Карлингтоне. Чем это не работа?
– Конечно, дорогая, но Лукас может найти работу получше. Ведь в колледже он обучался профессии инженера. Ты не сыщешь среди чарлстонцев ни одного, кто бы учился в колледже. Ему надо подобрать место, где есть возможность сделать карьеру. Пинкни не в состоянии платить ему хорошее жалованье.
Люси не упомянула о том, что Симмонс Тень упорно обрывал все связи компании «Трэдд—Симмонс» с северными фирмами, которые производили удобрения из «чарлстонских костей», как они называли фосфаты из Южной Каролины. Контракты более не возобновлялись. Пинкни был вынужден увольнять рабочих.
– Ненавижу ждать, – вздохнула Лиззи.
– Знаю, золотко. Но в помолвке есть свои достоинства. Разве ты сейчас не счастлива?
– О да!
– Вот и чудесно.
– Но мне бы хотелось открыть бал. Люси засмеялась:
– Этому горю легко помочь. Не жалей о бале. В январе возвращаются Салли и Майлз Бретоны. Уверяю тебя, все будут смотреть только на Салли, а не на невесту.
– Так это Лиззи! – Салли Бретон взглянула, запрокинув голову, на высокую молодую девушку. – Ты унаследовала фамильные черты Трэддов, счастливица. А вы, молодой человек, – Салли перевела взгляд на Лукаса, – слишком красивы, чтобы жить. Благодарите Бога, что по годам я вам в матери гожусь, не то я бы заперла вас в своем будуаре.
Лукас поцеловал ее детскую руку:
– Вам не понадобилось бы запирать меня, мэм. Смех Салли был звонок, будто колокольчик.
– Вы у меня не единственный гость, с которым я могу кокетничать… Взять хоть Пинкни Трэдда. Нет, Пинкни, не стоит дышать мне на руку. Наклонись-ка и поцелуй меня в щеку.
Как всегда, вечер Салли Бретон явился значительным событием. Гости помоложе не видели прежде ничего подобного. Вечер состоялся на другой день после скачек, и убранство дома напоминало о них. Лакеи были одеты наподобие грумов – в пурпурный и лимонный цвета Бретонов. Пурпурными были скатерти на круглых столах в гостиной и столовой и в обширных холлах. Пирамиды лимонов возвышались, будто вазы; их увенчивали свечи. Каминные полки были украшены пунцовыми камелиями и декоративной зеленью, а свечи в канделябрах издавали слабый аромат лимона. Листочек меню на каждом столе обещал шесть перемен изысканных блюд с соответствующими сортами вин.
– Как тебе не совестно, Салли, – сказала хозяйке ее старая подруга Эмма Энсон. – В наши дни, если у кого-то из чарлстонцев заведутся деньги, счастливцы из приличия не выставляют свое богатство перед друзьями, которые так бедны, что питаются отбросами.
– Знаю, Эмма. Я понимаю твои чувства. Но это моя лебединая песня. Я хочу, чтобы все помнили мою возмутительную расточительность. И сожалели о том, что прекратились вечера у Салли Бретон.
Миссис Энсон озабоченно взглянула в нарумяненное и напудренное лицо Салли:
– А Майлз… Известно ли ему?..
– Да. Он весь мир перевернул вверх дном, чтобы заставить этого хорька Кэнби оставить наш дом поскорее. Войска покинут Чарлстон не ранее марта, несмотря на прошлогодние обещания Хайеса. Мысль о смерти вдали от дома была для меня невыносима.
– Сожалеть будут о тебе, Салли, а не о твоих вечерах. Что-нибудь с сердцем?
– Нет. Рак. А у тебя сердце?
– Да. Откуда ты знаешь?
– Мы с тобой близки, как сестры. Сама не знаю, как догадалась. А вот Джошуа еще не знает. Он весел, будто мальчишка.
– Бал и скачки – величайшие события в его жизни. Я ничего не сказала, чтобы не портить ему удовольствие. Пусть повеселится.
– Милая Эмма! Не представляю, как наши мужья будут без нас.
