— А давай, поговори со мной, — Ерш с грохотом отодвинул стул и поднялся.
— Какие проблемы? — вежливо поинтересовался Аркадий.
— Пойдем, выйдем?
— Не вопрос.
Я посмотрела на Лаптя. Он был невозмутим, как кусок камня. Почему он не угомонит Ерша? Когда я снова повернула голову в сторону белых кроссовок, они уже удалялись. Рядом с ними шагали черные потертые «Конверсы» Ерша. Я испугалась и растерялась. Что делать?
— Да не кипешуй ты, — выдал Лапоть. — Все будет нормально. Ерш на вид дрищ дрищем, но дело знает. Десять лет кикбоксингом занимался.
Вот уж неожиданный факт из биографии моего давнего знакомого!
— То есть они драться будут? И Ерш победит?
— Не факт.
— Что не факт?
Лапоть пожал плечами.
Я вскочила на ноги, Лапоть схватил меня за руку и усадил обратно. Я попыталась выдернуть руку, но его клешня была цепкой. Тогда я лягнула его ногой. Он, как будто, и не заметил.
— Пусти меня! — возмущенно прошипела я.
— Чего ты суетишься? Сами разберутся, не маленькие.
— Как разберутся? Морду друг другу набьют?
— А ты за кого болеешь?
— Ни за кого, — буркнула я.
— А чего тогда подскакиваешь?
— Да глупо это все. Зачем им вообще разбираться? Из-за меня? Я-то вообще ничего такого не хотела.
— А чего ты хотела?
— Да ничего!
— Если твоему сдыху морду набьют, будешь его жалеть?
— Да пошел ты!
Я выдернула руку из клешни Лаптя и снова выпила.
— О, — Лапоть посмотрел за мое плечо. — Я же говорил, все будет тип-топ.
Я повернулась и чуть не упала со стула. Ерш и Аркадий возвращались назад. Насколько я могла видеть, физиономии обоих были в полном порядке. Но это ладно. Они чуть ли не держались за руки, во всяком случае, дружески похлопывали друг друга по плечам. Аркадий скалился во все свои восемьдесят восемь белоснежных зубов, Ерш от него не отставал. А ведь раньше я не замечала, что он такой зубастый!
Ерш уселся на свое старое место, Аркадий — на свободный стул напротив меня. Деваться было некуда, пришлось встретиться с ним взглядом. В его глазах отсвечивала сияющая улыбка, больше я ничего не разглядела.
— Поговорили? — спросил Лапоть.
Оба кивнули с чрезвычайно довольными рожами. Что они там, на балконе, делали, хотела бы я знать? Пили и целовались?
— За красные перчатки! — поднял стопку Ерш.
Мы все чокнулись. Какие еще перчатки? Может, еще за синие носки выпьем? Может, я уже так много выпила, что чего-то не понимаю?
Аркадий неотрывно сверлил меня взглядом, Ерш, по своему обыкновению, трещал без умолку, Лапоть то и дело что-то куда-то наливал. А мне вдруг стало невыносимо душно. Надо выйти на балкон, освежиться. Перед глазами все плывет и кружится, как на карусели.
Такое со мной уже бывало. В первый раз, когда мы на дискотеке с одноклассниками выпили пару бутылок какого-то ликера, ничем не закусывая. И еще раз уже в студенческие годы, на буйной вечеринке после одного бесславного события. Оба раза наутро мне было так плохо, что хотелось немедленно утопиться в унитазе, чтобы прекратить мучения. И оба раза я клялась, что больше никогда не буду столько пить. Ну что ж, я продержалась довольно долго. А сейчас, насколько я знаю из опыта, начнутся провалы в памяти. Завтра я не буду помнить того, что сейчас произойдет.
Я увидела, что Ерш и Лапоть поднялись.
— Пойдем покурим, — объяснил Ерш то ли мне, то ли самому себе.
— Я с вами, — сказала я.
— Ты не куришь, — проинформировал Ерш.
— Вы тоже!
— Сиди.
Лапоть положил мне на плечо свою тяжелую клешню. Нет, что он о себе думает? Командует мной весь вечер! Я посмотрела на него испепеляющим взглядом, но прожечь дырку в его толстой шкуре мне так и не удалось. Поэтому я перевела взгляд на Аркадия. Его-то шкурка почувствительней будет.
— Говори, — скомандовала я.
— Говорить? — он снова улыбнулся. Так и хочется запустить в него солонкой. Но, боюсь, второй экземпляр «Терраса» мне не простит.
— Ты же их выгнал.
— Попросил.
— Не важно.
— Да, я, действительно, хотел тебе кое-что сказать. Для начала — извини.
— За что?
Вот уж не ожидала такого поворота событий.
— Я был непозволительно груб.
— Не припомню такого.
— Вернее, невнимателен.
— На здоровье. Мне-то что. Слушай, я тоже хотела тебе кое-что сказать. Давай не будем затягивать. Семь дней — это слишком долго.
— Что?
— Мне казалось, мы друг друга прекрасно поняли. Зачем ты снова пришел?
— Что значит — снова? Я никуда не уходил.
— Ты уходил.
— Мне очень нужно было поговорить по телефону. Я совершенно не хочу грузить тебя, но сегодня необычный день. Решался важный вопрос. Жизни и смерти.
— Твоей жизни и смерти?
— И моей тоже.
Я уставилась в свой бокал. Меня охватила растерянность. Вопрос жизни и смерти… Так серьезно? А я злилась, что он не уделил должного внимания моему платью. Все усложняется. Я этого не люблю.
— Ты удивительная, — сказал Аркадий.
— Чего?
— И танцуешь потрясно.
— Ты видел?!
Я почувствовала, как мое лицо, до самых корней волос, заливает горячая пунцовая волна.
— Мне, правда, очень понравилось. И всем остальным тоже.
— Каким еще остальным?
— Ну… весь ресторан аплодировал.
Правда, что ли? Я никаких аплодисментов не слышала. Пить надо меньше, вот что! Больше никогда и ни за что! Интересно, я завтра вспомню этот наш разговор?
— Это не я танцевала.
— Коллективный глюк?
— Это во мне танцевали разные напитки. Ты что, не видишь? Я же вдребезги пьяная. Ты у меня в глазах двоишься.
Так и есть. Почти. Аркадий не двоился, но слегка расплывался. Видимо, двоиться он начнет чуть позже.
— Так ты, говоришь, в зюзю? — раздался бас Лаптя.
Они с Ершом, видимо, уже покурили или погуляли, или что они там делали? Может, танцевали фокстрот под звуки спрятанного на балконе клавесина. Сегодня удивительный вечер, еще и не такие чудеса возможны. А на балконе так вообще происходит что-то невероятное. Надо бы навестить это дивное место.
— Точно, — ответил за меня Ерш. — Невооруженным глазом видно — девушка в дрова.
