Она чуть ли не летит. Это темп спринтера, а не девчонки, пробегающей по шестнадцать миль в день. Так и травму получить недолго. Кап. Капля падает ей на руку. Кап-кап. Теперь на плечо, и не одна. Это напоминает ей тот вечер, когда она рванула от закусочной «Дикс». Но то был свой дождь, городской. Спрятаться от него можно было где угодно, если нужно. Но здесь облака собираются в темные тучи, и она один на один с ними.
Вот в чем проблема с опасностью. Вы можете быть предупреждены, но проигнорировать предупреждение. Опасность может казаться далекой, пока небо не потемнеет и вспышка его ярости не устремится прямо на вас.
В одно мгновение все меняется. Дождь уже не капает, а хлещет, тучи расстилают на небе ковер мрака. Мокрый асфальт блестит чернотой. От него поднимается тепло, как пар в сауне. И во всем этом открытом пространстве она – единственное прямостоячее существо, легкая мишень.
Господи, о чем они только думали? Почему решили рискнуть? Как они могли быть такими беспечными? Где дедушка Эд? Шум, дождь, небо – он уже должен знать, что она в опасности. Она не хочет терять ни минуты, но выуживает из рюкзака телефон. Пальцы не слушаются. Она дрожит. Она здесь совсем одна, и молния непременно ее найдет.
Она удивлена, что телефон ловит сеть. Но в трубке раздаются лишь долгие гудки.
Она пытается снова. Гудки. Гудки. Гудки.
Что-то не так. Помимо этой бури.
Жуть как страшно, когда небо опускается на тебя. Она уже вымокла до нитки.
Раздается глубокий раскат грома, а затем треск. Ад кромешный. Единственный шанс на спасение – обогнать надвигающуюся стихию. Она помнит про укрытие. Каждый марафонец знает: в грозу первым делом надо как можно скорее добраться до безопасного места: автомобиля, навеса, любого убежища.
Это настоящий потоп. Волосы насквозь пропитаны водой. Компрессионные носки, которые помогают снять недавнюю опухоль в колене, тоже насквозь мокрые, как и рубашка, шорты, рюкзак и даже кроссовки. Такое ощущение, что вода забирается уже и под кожу. Но нет времени упиваться собственными страданиями. Она летит вперед, против дождя, не отрывая глаз от горизонта, надеясь увидеть бесформенные очертания фургона, который спешит ей на помощь.
Следующий раскат грома – самый громкий и страшный. Но следом за ним раздается оглушительный грохот, от которого сотрясается грудная клетка, а нервы рвутся в клочья. Хлопок и треск. Это как фейерверк, как…
«Прекрати!»
Она не может думать об этом сейчас, но, конечно, она об этом думает. Хлопок и треск, и вот она уже там и видит…
«Посттравматическое стрессовое расстройство, Аннабель», – говорит доктор Манн.
Она видит…
Ей хочется плакать. Грохот, треск! Она – легкая добыча.
«Прекрати!»
Наконец она дает волю слезам. Рыдает в голос, рычит и воет, как дикий зверь. Она до смерти напугана. Она беспокоится о дедушке Эде. В поле зрения – ни домов, ни бензоколонки, никакого шалаша. Где спрятаться, что тебя укроет, что спасет? Иногда – ничего.
Грудь вздымается, и слезы струятся по лицу вместе с дождем, стекающим с волос.
БУМ! Треск, хлоп! Небо рассекает зазубренная светящаяся линия, за ней – другая. И обе вонзаются в плоскую поверхность земли.
– Пожалуйста, – кричит она.
Она хочет рухнуть прямо здесь. Кажется, другого выхода нет, кроме как припасть к земле и съежиться, чтобы не быть большой и высокой. Стать незаметной. Она знает, как это сделать, как быть скромной, тихой и милой, не лезть на рожон. Однако жаться к земле и опираться на нее руками опасно. Электрический заряд, попавший в землю, все равно пройдет через ее тело, войдя в самой низкой точке, простреливая сердце и выбираясь наружу.
Еще один раскат и оглушительный треск. Она – движущаяся цель.
– Пожалуйста, пожалуйста, – умоляет она. Крошечный проблеск сознания: сколько бы раз она ни задумывалась о том, что хочет этого, на самом деле она не хочет умирать.
– Пожалуйста, приезжай, дедушка.
Аннабель вся в слезах, и дождь заливает лицо, так что трудно сказать, то ли это опять разыгралось воображение, то ли она и впрямь видит что-то на дороге впереди. Она щурится. Да. Квадратик белого цвета. Маленький белый квадрат, и он как будто разрастается.
Приближается к ней. Кто-то едет! Дедушка Эд! Волна облегчения толкает ее вперед. И тут: треск! Молния врезается в землю чуть ли не у ее ног. Она в тире…
«Прекрати!»
Впрочем, по мере того как транспорт все ближе, до нее начинает доходить. Форма фургона неправильная. Даже при том, что сквозь пелену дождя и слез трудно что-либо разобрать, она это видит. Мало того, что форма неправильная, так еще и цвет не тот. Приближается не ослепительно белый фургон Капитана Эда, а громадина мутно-желтоватого цвета с закругленными углами.
Какая разница? Это уже неважно. Она размахивает руками. Возможно, она выглядит как жертва несчастного случая, кое-как сумевшая выбраться на улицу со своими травмами…
«Прекрати! Прекрати! Прекрати!»
Она машет. Машет и подпрыгивает. Это не дедушка, но даже с каким-то незнакомцем безопаснее, чем оставаться под обстрелом молний.
Щетки на ветровом стекле приближающегося кемпера отчаянно сражаются с проливным дождем. Они ведь не проедут мимо, не так ли? Они ее увидят, правда?
Она кричит и подпрыгивает.
Впрочем, все это уже ни к чему. Кемпер тормозит и останавливается. Стекло бокового водительского окна медленно едет вниз, и наконец высовывается голова.
– Вот ты где! Боже, залезай скорей! – говорит Доун Селеста.
Доун Селеста?
Дверь домобиля распахивается. На пороге стоит спокойный кучерявый Люк Мессенджер в теплой, сухой фланелевой рубашке и джинсах.
Он замечает наушники, все еще болтающиеся у нее на поясе. И улыбается.
17
– Мы на дороге в никуда, залезай к нам», – напевает Люк Мессенджер.
– Больше похоже на шоссе в ад, – говорит Аннабель. – Я не понимаю. Что вы здесь делаете, ребята?
Доун Селеста разворачивается на дороге и едет в обратную сторону. Она управляет громоздким домом на колесах с непринужденной уверенностью дальнобойщика.
– Мне позвонил Эд. Он знал, что мы остановились в Национальном лесу Льюиса и Кларка. У него лопнула шина, когда он ехал за тобой. Еще ругался, что колесо только что из починки.
– Вау. Ну спасибо вам, – говорит Аннабель, мысленно переваривая информацию: с дедом порядок, но все это время дедушка и Доун Селеста оставались на связи. Они были в Айдахо, когда Доун путешествовала по Айдахо, а теперь они в Монтане, и вот те на – Доун тут как тут со своим домобилем. Тревожный звоночек. С нее ручьями стекает вода, собираясь в озерцо под ногами.
