— Что говорить-то? — спросил Пол.
— Всё, что захочешь.
— Говори, мой хороший, — подбодрила его мама.
— Не робей, — добавил папа.
Пол задумался.
— Сегодня прекрасный день, — начал он.
Бенджи щёлкнул языком, не размыкая губ, и что-то промычал.
— Он говорит, что это скучно, — перевела Молли.
Пол посмотрел вниз. Мимо его ноги полз чёрный жучок. Затем Пол посмотрел вверх. Над его головой пролетела ворона. Тоже скучно. Пола всегда тревожило, что собеседникам с ним скучно. Может, лучше просто пойти домой? Может, даже лучше вернуться в школу?
— Ыыёёём! — промычал Бенджи.
— Мы ждём, — перевела Молли.
— Еее ыы еее ааоооыыышь яяя ооо ааеееуу ееоок аааоооу, — промычал Бенджи.
— Если ты не заговоришь, я снова надену мешок на голову, — перевела Молли. Она ткнула Пола пальцем. — Расскажи ему! Всё, что мне рассказывал. Про Луну!
— Но это было просто…
— Попытайся! Всё равно тебе ничего другого в голову не приходит.
Пол облизнул пересохшие губы.
— Иногда… — начал он.
Бенджи наклонился вперёд, расширил глаза, подпёр подбородок рукой, кивнул и стал ждать.
Пол снова облизнул губы. Вздохнул.
— Иногда… — произнёс он, посмотрел себе под ноги и почувствовал, что щёки его пылают. — Иногда я думаю… Иногда я думаю, что Луна — это не Луна, а дыра в небе.
Бенджи задумался.
— Занятная теория, — сказал он.
— Это не теория, — возразил Пол. — Это само у меня изо рта выскочило, я даже не ожидал.
— Но теория прямо-таки блестящая! — не унимался Бенджи. — Ничего не планировал, не исследовал и — р-р-раз! — изобрёл теорию, которая меняет мир! И многое объясняет!
— Что именно? — спросил папа.
Бенджи вздохнул. В уголке его глаза вскипела слеза и покатилась, покатилась вниз — словно медленная теория.
— Чтобы объяснить, что я имею в виду, нам придётся отправиться в прошлое. В прошлое, когда была война. — Он протянул руку, встряхнул ветку у них над головами, и траву усеяли крупные жёлтые груши. Пол и его родители изумились и взяли по одной на пробу. Когда эти груши успели созреть?! Когда они успели стать сладкими и сочными? Папа хотел было спросить, но Бенджи упреждающе поднял руку.
— Ешьте! Ешьте груши вволю, милые люди, а мы тем временем отправимся в прошлое.
Глава 7
— Рокот, грохот, взрыв, пламя, — начал Бенджи. — Баммм-бррраммм-бумбараммм. Шум, жар, боль, вопли, здания рушатся, горят, по ночам всё небо в сполохах пожаров, днём его застилает чёрный дым. Это длилось и длилось, длилось и длилось, день за днём, день за днём, неделя за неделей, неделя за неделей… Тоже длинная речь получилась. Но ты развязал мне язык, парень, и мой язык сейчас расскажет историю с самым мрачным мраком в начале и самой великой надеждой в конце.
Он покачал головой, и из обоих его глаз вытекло по слезе.
— Война, — продолжил он. — Что хорошего в войне? Да ровным счётом ничего. Никогда, ни при каких обстоятельствах. — Он посмотрел Полу в глаза. — Или ты думаешь иначе, парень?
Пол замотал головой.
— То-то, — кивнул Бенджи. — Вот и я думал, думаю и буду думать только так. Но за мной пришли. За мной, за юнцом, который до двадцати лет жил с пакетом на голове. Пришли и предложили снять пакет, сбрить бороду, постричься налысо и пообещали, что я стану крутым, что у меня сразу начнётся захватывающая жизнь. Я такой: «А чё? Прикольно. Мне такого как раз не хватает». Почему я им поверил? Всё просто, парень. Я не знал ничего лучше! А ты? Ты знаешь что-нибудь лучше?
— Лучше, чем что? — спросил Пол.
— Не тупи! Лучше, чем идти на войну! — сказал Бенджи.
Пол был озадачен. Он никогда прежде об этом не думал, но ведь всё, буквально всё лучше, чем идти на войну!
— Ууууеее! — простонал Бенджи.
— Ну же! — перевела Молли.
— Ыыы!
— Говори!
— Сосиски. — Пол отважился поднять глаза на Бенджи, и это оказалось не так уж страшно. — Есть сосиски гораздо лучше, чем идти на войну.
— Блестящий ответ! — Бенджи посмотрел на родителей Пола. — Надеюсь, вы понимаете, что таким сыном надо гордиться? — спросил он.
— Мы гордимся, — прошептала мама.
— Молодцы! — похвалил Бенджи. — В общем, я своё повоевал… — Он умолк и повернулся к Полу. — Ты ведь станешь политиком, верно? — спросил он.
Пол часто-часто заморгал. О таком будущем он тоже пока не думал.
— Непременно станешь, — сказал Бенджи. — Нам как раз нужен такой премьер-министр, как ты. Такой мудрый. Каждый раз, когда возникнет угроза войны, будешь увеличивать производство сосисок! Ха! Парень, ты — звезда моей души! На вот, держи грушу! — Он глубоко и грустно вздохнул. — Беда в том, что на той войне сосисками никого не кормили. Мне пришлось искать другое решение.
— Нашли? — спросил Пол.
— Да. Я умирал.
— Как это «умирал»? — удивился папа.
— Очень просто! Это было единственно возможное решение. Нас было там много, миллионы, триллионы, друг против друга на поле битвы, вооружённые до зубов, очи сверкают, зубы скрежещут — все полны решимости убить всех вокруг. Я просто выбрал короткий путь. Как только начинался бой, любой бой, я сразу — бац! — и умирал.
Он откусил грушу, облизал мокрые от сока губы и уставился на гостей. Молли нежно погладила его по руке.
— Вы шутите? — спросил Пол.
— Какие тут шутки? Только услышу, что пуля свистит, тут же падаю как подкошенный.
— Но ведь… — начала мама.
— Знаю-знаю. — Бенджи задумчиво созерцал небо. — Должен признаться, меня это тоже несколько смущает. Однако всё так и было: я падал замертво, вырубался напрочь, а потом, после боя, снова оживал. Если честно, это было даже приятно. И отдохнуть успевал. Разумеется, тут войне и конец пришёл. Так что я всех спас.
Папа Пола посмотрел на Бенджи. Что он несёт?
— Что вы несёте? — спросил папа.
Бенджи вздохнул. Из его правого глаза вытекла слеза.
