— Ты выглядишь на все сто.
Он резко повернулся к Джону Морланду.
— Ты должен был предупредить меня, Барт, чтобы я остался в баре.
Пропусти меня.
И он оттолкнул Морланда, протискиваясь к выходу с противоположной от Скарлетт стороны.
Ее глаза безнадежно следили, как он нырнул в толпу. Затем наполнились слезами.
Джон Морланд неуклюже похлопал ее по плечу.
— Скарлетт, я приношу извинения за Ретта. Он слишком много выпил.
Тебе пришлось общаться с нами двумя сегодня. Не очень весело.
«Не очень весело» — так Барт называет это? Быть попранной «не очень весело»? Разве я просила о многом? Просто сказать «привет», назвать свое имя. Что дает Ретту право сердиться и обижать меня? Разве я не могу снова выйти замуж, когда он меня выкинул, как мусор? Черт с ним, прямо в ад! Почему это ему прилично развестись со мной и жениться на порядочной чарльстонской девушке, наплодить порядочных детей, чтобы вырастить еще больше порядочных чарльстонцев, но ах, так позорно мне снова выйти замуж и делать для его дочки то, что обязан делать он».
— Я надеюсь, он споткнется на своих пьяных ногах и сломает себе шею, — сказала она Барту Морланду.
— Не будь столь сурова с Реттом, Скарлетт. Этой весной он пережил настоящую трагедию. Мне стыдно за свою жалость к конюшне, когда есть такие люди, как Ретт, с такими бедами, как у него. Я говорил тебе о ребенке? Ужасная история. Его жена умерла при родах, а ребенок прожил всего четыре дня.
— Что? Что? Скажи это еще раз.
Она так яростно затрясла его, что у него слетела шляпа. Он посмотрел на нее со смущенным испугом, почти со страхом. В ней было что-то дикое, чего он еще не видел в своей жизни. Он повторил, что жена и ребенок Ретта умерли.
— Куда он пошел? — закричала Скарлетт. — Барт, ты знаешь, у тебя должно быть какое-нибудь представление, куда пошел Ретт?
— Я не знаю, Скарлетт. Бар — его отель — любой другой бар — что угодно.
— Едет ли он сегодня вечером в Англию?
— Нет. Он сказал, что у него есть друзья, которых он хочет навестить.
Он действительно поразительный парень, у него друзья везде. Знала ли ты, что однажды он был на сафари с королевским наместником? Какой-то махараджа принимал их. Я удивлен, что он так напился, и не помню, чтобы он старался угнаться за мной. Он отвел меня в гостиницу прошлой ночью, уложил в постель, ну и все прочее. Был в отличном состоянии. Я рассчитывал, что он поможет мне пережить этот день. Но когда я спустился сегодня утром вниз, портье сказал мне, что Ретт заказал кофе и газету, дожидаясь меня, затем внезапно ушел, даже не заплатив. Я буду ждать его в баре — Скарлетт, что это? Я не могу понять тебя сегодня. Почему ты плачешь? Это я что-то сделал? Я сказал что-то не так?
У Скарлетт ручьем текли слезы.
— О, нет, нет, нет, милейший Джон Морланд, Барт. Ты не сказал ничего плохого. Он любит меня. Это самое лучшее, что я слышу.
«Ретт приехал за мной. Вот почему он приехал в Ирландию. Не из-за лошади Барта, он мог купить ее и все остальное по почте. Он приехал за мной сразу, как только стал свободным. Он, наверное, желал меня так же сильно, как я его. Мне надо ехать домой. Я не знаю, где разыскивать его, но он может найти меня. Объявление о помолвке шокировало его, и я рада. Но это не остановит его. Ничто не остановит Ретта от стремления к тому, чего он хочет. Ретт Батлер плюет на титулы, на горностаи, на диадемы. Он хочет меня и приедет за мной. Я знаю это. Я знала, что он любит меня, и была права. Я знаю, что он приедет в Баллихару, и должна быть там, когда он приедет».
— До свидания, Барт, мне надо идти, — сказала Скарлетт.
— Ты не хочешь увидеть победу Дижоны? Как насчет наших пятерок? Джон Морланд покачал головой. Она ушла. Американцы! Удивительные типы, и он никогда не понимал их.
Она пропустила сквозной поезд на Дублин, опоздала на десять минут. Следующий отправится в четыре часа. Скарлетт в ярости кусала губы.
— Когда отправляется следующий поезд в любом направлении? Мужчина за медной решеткой был медлителен до ужаса.
— Вы можете поехать в Эннис, сейчас, если вас это устраивает. Это к востоку от Атери, потом на юг. У этого поезда два новых вагона, очень хороших, есть поезд на Килдэйр, но вы не успеете на него, уже прозвучал свисток… Еще Туам, это короткая поездка и скорее на север, чем на восток, но паровоз лучший на всей западной ветке… мадам?
Скарлетт проливала слезы на мундир мужчины у проходной к железнодорожному пути.
— …Я получила телеграмму всего две минуты назад, моего мужа задавила молочная телега, мне обязательно нужно попасть на этот поезд в Килдэйр!
Поезд провезет ее более половины пути к Триму и Баллихаре. Оставшееся расстояние она пройдет пешком, если будет надо.
Каждая остановка была пыткой. Почему они не могут поспешить? Торопитесь, торопитесь, торопитесь — вторил ее разум стуку колес. Ее чемодан был в лучшем номере отеля «Рэйлвэй» в Голвее, в монастыре монахини с воспаленными глазами заканчивали последние петельки в изысканных кружевах. Все это не имело значения. Она должна быть дома, ожидая, когда приедет Ретт. Если бы только Морланду не потребовалось так много времени, чтобы рассказать ей все, она бы успела на дублинский поезд. Ретт мог быть там, впрочем, он мог пойти куда угодно, когда ушел из ложи Барта.
Прошло почти три с половиной часа, пока приехали в Моэйт, где Скарлетт сошла с поезда. Было уже больше четырех, но по крайней мере она была в пути, вместо того, чтобы садиться в поезд, который только теперь покидал Голвей.
— Где можно купить хорошую лошадь? — спросила она станционного смотрителя. — Меня не волнует цена, только были бы седло и уздечка.
Ей еще оставалось проехать почти пятьдесят миль.
Владелец лошади пытался торговаться. «Разве это не половина удовольствия в продаже?» — спросил он позже своих друзей, покупая по пинте всем находящимся там мужчинам. Сумасшедшая женщина бросила ему золотые соверены и умчалась, будто дьявол гнался за ней по пятам. Верхом! Он не хотел говорить, как много кружев показала она и как неприлично высоко открылась ее ножка в шелковых чулках и ботиночках, слишком тонких даже для того, чтобы ходить в них по полу, не говоря о стремени.
Около семи часов Скарлетт направила хромающую лошадь через мост в Маллингар. В платной конюшне она протянула поводья конюху.
— Лошадь не калека, просто подвернула ногу и очень слаба, — сказала она. — Медленно остуди ее, и она станет такой, как прежде, правда, она никогда не была особенно хорошей. Я подарю ее тебе, если ты продашь мне одну из охотничьих, которых вы держите для офицеров в форте. Не говори мне, что у вас их нет, я охотилась с некоторыми офицерами и знаю, где они берут напрокат лошадей. Поменяешь это седло меньше чем за пять минут и заработаешь лишнюю гинею.
