Его голос был очень похож на голос ее отца. Такой же сильный ирландский акцент. Скарлетт склонила голову, когда священник благословлял. В горле запершило, и слезы подступили к глазам.
«Я должна увидеть братьев отца, неважно, что они уже совсем старики. Папа был бы этому рад».
Они вернулись в монастырь, и Скарлетт получила очередной отказ во встрече с игуменьей.
Скарлетт старалась быть спокойной, но ее глаза блестели от ярости.
— Передайте ей, что я скоро вернусь.
Ворота закрылись за ее спиной, и она услышала протяжный бой часов гдето за несколько кварталов.
— А, черт! Она опаздывала на обед.
Глава 34
Скарлетт почувствовала запах жареного цыпленка, как только она открыла дверь большого розового дома.
— Возьми все это, — сказала она Панси и сняла накидку, шляпу и перчатки с рекордной скоростью. Она была очень голодна.
Элали посмотрела на нее огромными печальными глазами, когда она вошла в столовую.
— Папа хочет видеть тебя, Скарлетт.
— Он не может подождать до конца обеда? Я очень голодна.
— Он сказал: «Как только она придет».
Скарлетт взяла горячую дымящуюся булочку и сердито надкусила ее, повернувшись на каблуках. Проглотила она этот кусочек уже на пути в комнату деда.
Старик неодобрительно смотрел на нее поверх подноса, который лежал у него на коленях в кровати. Скарлетт увидела на его тарелке только картофельное пюре и маленькую горку морковки.
«О Боже! Ничего удивительного, что он так плохо выглядит. В пюре даже масла нет. Если бы у него и совсем не было зубов, они могли бы кормить его лучше».
— Я не терплю нарушений распорядка в моем доме, — сказал старик.
— Извините меня, дедушка.
— Дисциплина — это то, что сделало великой императорскую армию. Без дисциплины возможен только хаос.
Голос у него был глубокий, твердый и грозный. Но Скарлетт заметила острые старческие кости, выступающие из-под его льняной ночной рубашки, и ей стало не по себе.
— Я уже извинилась. Могу я идти? Я голодна.
— Не будь столь дерзка, юная леди.
— Нет ничего дерзкого в том, что я голодна, дедушка. То, что вам не хочется есть свой обед, еще не значит, что все остальные тоже не хотят есть.
Пьер Робийяр сердито оттолкнул поднос.
— Кашица, — проворчал он, — не годится и для свиней.
Скарлетт направилась к двери.
— Я не отпускал вас, мисс.
Она почувствовала рычание в своем желудке. Булочки, наверное, уже остыли, от цыпленка вообще могло ничего не остаться, если у тети Элали попрежнему такой же хороший аппетит.
— Черт возьми, дедушка. Я не один из ваших солдат. И вам не напугать меня, как тетушек. Что вы со мной сделаете? Расстреляете за дезертирство? Если вы собираетесь голодать до смерти — это ваше дело. Я хочу есть и ухожу, чтобы доесть все, что еще осталось от обеда.
Она была уже на полпути к двери, когда странный звук, похожий на кашель, заставил ее обернуться. «Господи, неужели я довела его до апоплексического удара? Только не дай ему умереть при мне».
Пьер Робийяр смеялся.
Скарлетт, уперев руки в бока, свирепо взглянула на него. Он напугал ее до смерти.
Он сделал ей знак удалиться костлявой рукой с длинными пальцами.
— Ешь, — сказал он. — Ешь.
После чего он засмеялся опять.
— Что случилось? — спросила Полина.
— Я не слышала криков, так ли это, Скарлетт? — сказала Элали.
Они сидели за столом и ждали десерта. Обеда уже не было.
— Ничего не случилось, — сказала Скарлетт сквозь зубы.
Скарлетт схватила маленький серебряный колокольчик со стола и начала бешено его трясти. Когда, неся две маленькие тарелочки с пудингом, появилась дородная негритянка-горничная, Скарлетт шагнула к ней. Она положила руки ей на плечи, развернула ее.
— Сейчас — шагом марш, и именно маршевым шагом, а не прогулочным. Шагом марш на кухню и принеси мне обед. Горячий, побольше, и побыстрее. Меня не волнует, кто из вас что собирался съесть, но вам должны были достаться все крылышки и гузки. Я же хочу бедро и грудку. Побольше подливы в картошку, и принеси чашку масла с замечательными горячими булочками. Ступай!
Она нетерпеливо села, готовая вступить в драку со своими тетушками, если бы они сказали хоть одно слово. Всеобщее молчание продолжалось до тех пор, пока обед не был накрыт.
Полина сдерживалась до тех пор, пока Скарлетт наполовину не съела свой обед. Затем вежливо спросила:
— Что тебе сказал папа? Скарлетт вытерла рот салфеткой.
— Он пытался запугать меня так же, как тебя и тетушку Элали, ну я ему и ответила. Это рассмешило его.
Две сестры обменялись удивленными взглядами. Скарлетт улыбнулась и подбавила подливки в картошку на своей тарелке. Ну и гусыни эти тетушки. Неужели они не знают, как надо отвечать задирам, наподобие их отца.
Скарлетт никогда не приходило в голову, что она была способна сопротивляться задирам, потому что была задирой сама, или что смех дедушки был вызван тем, что он обнаружил, что она похожа на него.
Когда накрыли десерт, чашечки с тапиокой стали почему-то больше. Элали благодарно улыбнулась своей племяннице.
— Мы с сестрой только хотели сказать, насколько мы рады, что ты в нашем старом доме, Скарлетт. Считаешь ли ты, что Саванна очаровательный маленький город? Ты видела фонтан на площади Чипью? А театр? Он почти такой же старый, как в Чарльстоне. Я помню, как мы с сестрой глядели на проходящих актеров из окон нашего класса. Помнишь ли ты, сестра?
Полина помнила. Она также помнила, что Скарлетт не сказала им, что собиралась уйти этим утром. Где она была? Когда Скарлетт сообщила, что была в соборе, Полина приложила палец к губам.
— Папа, — сказала она, — к сожалению, ярый противник римского католичества. Это как-то связано с французской историей, — она не была уверена, с чем именно, однако он сильно злился на церковь. Это было причиной того, что Элали всегда покидала Чарльстон после мессы, чтобы приехать в Саванну, и уезжала из Саванны в субботу, чтобы вернуться в Чарльстон. Этот год был особенно трудным, потому что Пасха наступала рано, а они жили в Саванне на первой неделе великого поста. Естественно, они должны были посещать мессу, и они могли рано оставить дом незамеченными. Но как сделать, чтобы их отец не увидел пятнышки пепла у них на лбу?
— Умойтесь, — нетерпеливо сказала Скарлетт, обнаружив тем свое безразличие и совсем недавнее возвращение к религии. Она кинула салфетку на стол.
— Мне нужно идти, — отрывисто сказала она. — Я собираюсь навестить дядюшек и тетушек О'Хара.
