Был еще третий тоталитарный стиль, в котором простоты и единства было меньше, который часто даже понимается не как единый стиль, но как собрание разных стилей одной эпохи. Однако в архитектуре СССР, о которой пойдет речь, все же складывается некое цельное архитектурное направление, которое было еще порой изменчивым – возможно, из-за того, что оглядка на европейский и американский опыт лишила поставангардную российскую архитектурную мысль прежней самостоятельности, но прежде всего из-за того, что советские архитекторы либо пытались на основе опыта европейского или американского ар-деко изобрести новые формы, соответствующие изменившимся и больше не приемлющим конструктивизм политическим запросам (Борис Иофан, Андрей Буров, Илья Голосов), либо углублялись в теорию, связанную с познанием Античности, и утверждали необходимость претворения античных форм во всей полноте и детальности (Иван Жолтовский).
Этот особый характер развития советской архитектуры середины 1930-х – середины 1950-х годов имеет свои корни в русской архитектуре начала XX века, в которой группой архитекторов создавалась романтическая ветвь неоклассического стиля, где проникновение в значение прошлых стилей, воспроизводимых в новых постройках, сочеталось с необыкновенным по глубине научным и художественным изучением как формального языка, так и приемов, могущих передать в новой архитектуре Время или Историю. Здания в духе русского неоклассицизма рубежа XVIII–XIX веков, а также в духе ренессанса в разных его вариантах (палладианского прежде всего) возводились для дворян и буржуазии в Петербурге, Москве и пригородных усадьбах в начале XX века архитекторами Иваном Фоминым, Владимиром Щуко и Иваном Жолтовским. Неорусский стиль с подобным проникновением в суть образов допетровского зодчества XII–XVII веков развивал по заказам царской семьи в то же время Алексей Щусев.
Парадоксально, но после революции 1917 года большевики приблизили к себе тех архитекторов (можно сказать, что эти архитекторы сумели приблизиться к большевикам), которые сотрудничали с царской властью и были поэтому заслуженными, уважаемыми зодчими, мэтрами, экспертами классического наследия. Фомин, Щуко и Жолтовский продолжали неоклассические опыты и в 1920-е годы (хотя и отступали от чистого неоклассицизма в сторону современных форм), Иван Фомин сформировал вокруг себя на базе Петербургской академии художеств группу талантливых учеников, убежденных сторонников революционной неоклассики. Они не переставали думать о величии и правоте классической архитектуры и прививали своим многочисленным ученикам уважение к этой архитектуре. Поэтому, когда Сталин в начале 1930-х годов на основе проектов первого тура международного конкурса на здание Дворца Советов в Москве, в котором приняли участие и международные авангардисты (Гропиус, Ле Корбюзье, братья Веснины, Гинзбург, Мейер), и международные неоклассики (Бразини, Жолтовский), решил отказаться от конструктивизма и перейти к более помпезной и детализированной архитектуре, неоклассики стали вновь ведущими представителями официального архитектурного стиля. Этот стиль архитектуры сталинского СССР, который нужно было создать заново, отринув все модернистское, окрасился прежде всего в неоклассические тона, но без той абстрактности, которая была свойственна соответствующим стилям Италии и Германии.
Ленин сверху и снизу. Фантазия на тему Дворца Советов и советской архитектуры неоклассики 1930-х годов
Фантазия на тему архитектуры шлюзов Канала имени Москвы, построенных в стиле ар-деко и богато украшенных советской символикой. 2001
Мастерская архитектора. Фантазия на тему советской архитектуры 1940–1950-х годов. Рисунок показывает взаимоотношения между архитектурой московских высоток и окружающей их средой, а также указывает на прообраз всех сталинских высоток – проект Дворца Советов и макет головы вождя в разрезе как части, венчающей Дворец, которая могла вместить конференц-зал. В небе парят горизонтальные небоскребы, напоминающие проекты Лисицкого и символизирующие то, что контрастные идеи конструктивистов всегда продолжали занимать умы архитекторов. 2015
Новый советский архитектурный стиль вызревал мучительно, со скачками в стороны. Поначалу он показывал множество рудиментарных форм конструктивизма (этот вариант называют постконструктивизмом), но потом динамизм и угловые композиции начали сменяться все более и более регулярными, симметричными системами объемов и фасадов. Близкому к итальянской неоклассике стилю революционной красной дорики, который предлагал безвременно ушедший в 1936 году Иван Фомин, был предпочтен или эклектически скомпонованный язык неоклассических форм с элементами ар-деко, или метод возрождения и приспособления к новым масштабам и функциям зданий неоренессансных композиций, который предлагал Иван Жолтовский, ни разу не свернувший на модернистский путь. Собственно, его фасад дома на Моховой улице в Москве, объединивший большеформатное остекление офисного здания и мощный коринфский суперордер Лоджии-дель-Капитано Палладио, и стал окончательным манифестом нового стиля, а одновременно и приговором советскому авангарду.
Многоквартирные жилые дома стали напоминать раздутые до предела флорентинские палаццо, а дома отдыха и научные институты «рядились» в фасады вилл Палладио. С помощью итальянского багажа XV–XVI веков, который советские архитекторы изучали и по книгам, и во время ознакомительных поездок в Италию, удалось создать насыщенную деталями и разнообразную альтернативу тоталитарной неоклассике Италии и Германии.
Вид на Trinity Church – неоготическое здание церкви окружено характерными для Нью-Йорка небоскребами в стиле ар-деко. 2009
Были ли стили тоталитарных государств всеобщими? И да, и нет. В Италии, как мы видели, неоклассика почти на равных (но все же с явным превосходством) соседствовала с функционализмом или рационализмом. В Германии и СССР предыдущие модернистские «стили» были отменены и запрещены, возможность творить оставалась только для тех архитекторов, которые вставали на тоталитарные стилевые позиции, включались в общий хор. И в Германии, и в СССР тоталитарные неоклассические стили господствовали в архитектуре полностью. Только в интерьерах, особенно частных, но и министерских тоже, мы замечаем, что неоклассический стиль способен создать парадный зал, но не всегда способен создать гостиную, уютный ресторан, диван, лампу, стол, стул, как не способен создать дизайн корабля или машины. Эти вещи и интерьеры создавали часто при помощи элементов стиля ар-деко, что на первый взгляд выглядит парадоксально. Но если задуматься, то делается очевидным, что в области частной жизни и вообще в приспособленных для повседневного пребывания человека интерьерах пафос неоклассики оказывается неуместен и слишком далек от масштаба человека. Сравнительно простые и соразмерные человеку детали ар-деко дают для подобных задач более подходящую палитру возможностей, хотя в СССР в послевоенные годы и предпринимались попытки стилизации предметов быта и обстановки в каком-нибудь историческом стиле, например в традициях ампира.
