ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ХАРАКТЕРИЗУЕТ, как, кажется, я уже упоминал, тяга к открытиям, к расширению горизонтов. Именно необходимость познавать побудила NASA в 1998 году запустить в зияющую черноту космоса аппарат Mars Climate Orbiter для исследования марсианского климата. И уже через несколько месяцев штуковина вмазалась в облако космических булыжников.
Как бы демонстрируя неотъемлемую особенность человечества делать одни и те же ошибки много раз подряд, чуть более чем через пять сотен лет после Колумба, спутавшего единицы измерения, обсчитавшегося и высадившегося в итоге подле американского континента, люди, стоявшие за запуском аппарата, спутали все в расчетах, обсчитались и получили повалившийся на поверхность Марса космический зонд.
Следующий шаг человечества в его шествии сквозь историю – это научная революция, начавшаяся в VI веке с писем и книг, которыми обменивались философы по всей Европе. Вообще говоря, это была не столько революция, сколько введение друг друга в курс дела. По большей части европейцы заново открывали для себя знание, которое было добыто цивилизациями прошлого. Но этот процесс шел рука об руку с развитием торговли – предметом которой всегда с охотой делали новые знания и технологии, – завоеваниями и путешествиями по миру, и это соседство в следующие два столетия стало причиной того, что нам открылись до того невиданные оттенки мира. Мы не только получили научные знания, но приняли на вооружение саму идею науки – отдельную дисциплину с присущей методологией, а не разновидность мыслительного процесса.
Скорость технологического прогресса все нарастала – до тех пор пока в городах на севере Британии в XVII и XVIII веках, куда стали привозить много дешевого хлопка с американских плантаций, не назрела новая революция. На этой раз она затронула методы производства: машины позволили наладить массовое производство, и эта тенденция распространится по миру, навсегда изменит наши города, среду, экономики и позволит нам заказать электрическую ванночку для ног на Amazon в три часа ночи, будучи пьяным.
На заре века науки, технологий и промышленности мы получили возможности, о которых наши предки не смели и мечтать. Однако к несчастью, они также предоставили нам столько шансов опростоволоситься, сколько у нас никогда не бывало. Когда Колумб запутался в цифрах, он по крайней мере обречен был сделать все свои ошибки на поверхности земли. Теперь же, как показывает история аппарата Mars Climate Orbiter, мы научились косячить и в космосе.
Ошибка в расчетах, выполненных для аппарата, начала проявляться только через несколько месяцев после начала миссии, когда операторы на Земле попытались внести небольшие изменения в траекторию его полета, чтобы тот не отклонялся от курса, но все поправки возымели совсем не то действие, которого ожидали. Но как далеко это все зашло, стало очевидно только тогда, когда аппарат приблизился к Марсу и попытался занять орбиту вокруг него. Контакт с Землей был утерян сразу же.
В результате расследования стало ясно, что произошло. Orbiter использовал стандартную метрическую единицу – ньютон – для измерения импульса (меры механического движения тела). Между тем программное обеспечение компьютеров на Земле, поставленных подрядчиком, опиралось на британскую единицу измерения фунт-силу. Каждый раз, когда они добавляли мощности двигателям аппарата, эффект в более чем в раза превышал ожидания, а потому Mars Orbiter оказался почти на 150 километров ближе к поверхности Марса, чем предполагалось. Когда он попытался выйти на орбиту, то сильно ударился об атмосферу, и в результате техническое чудо стоимостью 327 миллионов долларов в одно мгновение развалилось на куски.
Наверное, это было унизительно для NASA, но не исключено, что им удалось утешиться тем фактом, что то был далеко не единственный глупый прокол в области науки и технологий. Другой пример относится к эпохе космической гонки, но не имеет к ней никакого отношения: ученые на всей территории США обнаружили, что участвуют в соревнованиях другого рода в 1969 году, – наперегонки с советскими коллегами они силились познать тайны революционной находки, совершенно новой формы воды.
Это было на пике холодной войны, и эта всепоглощающая идеологическая показуха сказывалась не только на геополитических маневрах, на стратегии ядерного противостояния и структуре теневого шпионского мира. Она также стала причиной состязания между учеными-коммунистами и учеными-капиталистами, натужно демонстрировавшими потенциал науки и инженерии. Новые открытия и технологические прорывы сменяли друг друга с такой скоростью, что становилось дурно, и над всем эти довлел страх остаться далеко позади конкурентов. В июле того года человек совершил прогулку по поверхности Луны – туда его послало американское правительство, ошарашенное чередой советских достижений, перевернувших страницу в освоении космоса. И на фоне этих грандиозных, достойных увековечения на киноленте событий обнаружение новой формы воды казалось не более чем морщинкой на ткани истории. Впервые на нее указал Николай Федякин в 1961 году, он работал в провинциальной костромской лаборатории вдали от главных научных центров СССР. Но потенциальную важность этого открытия осознали только тогда, когда его работа была замечена Борисом Дерягиным из Института физической химии в Москве. И все же за пределами Советского Союза открытие интереса не вызвало. И только в 1966 году, когда Дерягин выступил с докладом о своих находках на конференции в Англии, международное сообщество выпрямилось в креслах и стало записывать. Гонка началась.
Вода с новыми свойствами, или поливода, как ее называют теперь (тогда для ее обозначения использовались также термины «аномальная вода» или «модифицированная вода»), обнаруживала замечательные свойства. Федякин и Дерягин установили, что процесс конденсации и пропускания обычной воды через ультратонкие капилляры из чистейшего кварца каким-то образом заставлял ее радикально менять структуру – и химические свойства. Поливода замерзала не при 0˚C, а при –40˚C. Кипела он также при зашкаливающей температуре минимум 150˚C, а может, и все 650˚C. Она была более вязкой, чем простая вода, – может, и не жидкость вовсе, – более густой и маслянистой. Согласно некоторым описаниям она напоминала вазелин. Нож оставлял на ней след.
Сначала английские, а после американские ученые взялись повторить работу советских противников. И это было сложно, поскольку необходимые для эксперимента капилляры производили небольшими партиями: некоторые лаборатории не могли повторить технику вовсе, а другие вырвались вперед, сумев произвести невероятное количество аномальной воды. И именно в одной из таких американских лабораторий случилась следующая революция: было синтезировано достаточное количество поливоды, чтобы провести спектральный анализ в инфракрасном диапазоне. Его результаты были опубликованы в престижном журнале Science в июне 1969 года, за месяц до того, как Армстронг прогулялся по Луне. И со времени выхода этой статьи ученые взялись исследовать вещество наперегонки. В ней было не только подтверждение радикально отличающихся свойств этой жидкости в сравнении с обычной водой, а еще и обоснования того: результаты указывали на то, что это была полимерная версия простой воды, то есть отдельные молекулы H2O соединялись в крупные решетки, что делало вещество более стабильным. И так аномальная вода получила имя поливода.
