– Что, Ева?
– Вы… невыносимы! Так нельзя!
– Как видите, можно.
Я чуть не зарычала от бессильной злости, опустила руки и грустно попросила:
– Ну что вам, жалко что ли, серьезно? Я спать хочу…
– О, видите, от угроз вы перешли к давлению на жалость, а надо бы в обратном порядке, – издевательским тоном заметил Ярослав.
– Вы чудовищный хам!
– А вы мастерица выносить мозг. Вообще почему вы сюда явились, а не этот ваш, не муж? Я набил бы ему морду, и мне бы полегчало.
– Нет никакого не мужа.
– Куда делся? Сбежал от выноса мозга?
– Да! И поэтому я буду выносить ваш, пока вы не выключите музыку!
Ярослав широко улыбнулся, словно ждал этого на протяжении всего нашего абсурдного диалога, и распахнул дверь пошире:
– Заходите, Ева, это надолго.
– Прекратите!
– На лестнице неудобно, я хочу еще выпить, а вы наверняка замерзли.
– Просто. Выключите. Музыку.
– Ева, вы могли бы разнообразить свой репертуар!
– Я хочу спать!
– Я тоже много чего хочу, но не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями.
– Ну почему вы такой?!
– Потому что я хочу спокойно нажраться под тяжеляк. Совсем забыл, что в этом убогом месте всем все видно, будто живешь за стеклянными стенами.
– Картонными. Где же вы раньше жили, что могли среди ночи устроить дискотеку?
– В пентхаусе… – тоскливо сообщил Ярослав. – Весь этаж мой, перекрытия толстые, шумоизоляция отличная, над нами только небо…
– Вот и жили бы там, и напивались, и слушали свой Мановар!
– О, ты узнала? – оживился он. – Нравится?
– Нет. Валите в свой пентхауз.
– Не могу, жена против.
Опаньки! Меня бросило в жар. Вот и про кольцо не пришлось спрашивать.
– Жена?
– Так тяжело представить, что у меня может быть жена?
Нет, конечно, легко – по кольцу.
– Бедная женщина, – вздохнула я.
– Вы бы нашли общий язык, она тоже считает себя бедной женщиной. Вот только у нее теперь 80 % моего имущества, а у меня – дырка от бублика.
– А где остальные 20 %?
– Заблокированы на счетах или недоступны, потому что мне запрещен выезд из России.
– Надо же было так довести человека…
– Ничего, я справляюсь.
– Я про жену.
Ярослав поднял брови и смерил меня каким-то восхищенным взглядом, будто увидел впервые и тут же узнал, что у меня две Нобелевские премии. Где-то в районе груди взгляд из восхищенного стал масляным, и я поняла, что лифчик под футболку все-таки стоило надеть.
– А ты молодец, – протянул он. – Давай, заходи уже, выпьем. Виски, водка, джин, ром?
– Я не пью. – Я отказалась от щедрого предложения, но все равно почему-то вошла. – Богатый выбор.
– Не знал точно, что меня лучше прибьет после сегодняшнего дня.
Маринка вывезла те вещи, что покупала сама, осталась только бедненькая обстановка съемной квартиры: раскладной диван, шкаф, стол и ободранные стулья. Мы прошли на крошечную кухню, где на столе были разбросаны распакованные нарезки колбасы и сыра, стояла банка оливок и отдельно – стайка дорогих бутылок и бокал с логотипом «Дикси», тоже хозяйский.
Ярослав по пути нырнул в комнату, и музыка сразу стала намного тише.
– Пить не будешь, значит. Тогда – чай, кофе? – Ярослав щедрым жестом указал на растворимый «Нескафе» и коробочку с пакетиками «Липтон».
– Воду. Я еще планировала сегодня поспать. – Я по привычке забилась в угол. Маринка обычно довольно шустро носилась по кухне, прятаться было лучшей стратегией.
– Зря.
– Собираетесь пересказать мне всю свою жизнь?
– Почему ты до сих пор со мной на «вы»? – Он уселся верхом на стул и даже попытался застегнуть рубашку, но без пуговиц не вышло.
– Так делают вежливые люди.
– Можешь перестать притворяться, Ева, я слишком много о тебе знаю…
Вот почему он имеет в виду самые банальные вещи вроде случайно подслушанного скандала, но говорит это таким шелковым голосом, что я тут же вспоминаю наш воображаемый секс? Он ведь не может о нем знать, правда?
Я промолчала, чтобы не выдать себя дрожащим голосом, неуместным вопросом и вообще… не выдать. Он тоже взял паузу, задумчиво глядя на батарею бутылок. Потом налил в бокал джин, выпил и зажевал ломтиком колбасы.
Ярослав помолчал и вдруг уронил тяжелые слова, совершенно без связи с предыдущим разговором:
– Был у нее сегодня. Даже домой не пустила.
– Почему?
– Откуда ж я знаю? – пожал он плечами. – Как на развод подала, так и выставила с чемоданом шмоток.
Все так говорят. «Был хорошим мужем, чего еще ей надо…» В наш социальный центр иногда приходят жены таких несчастных и рассказывают вторую половину истории.
– Бил ее?
– Ты что?! – искренне возмутился он.
Я поверила.
– Не хотела, чтобы дети с тобой встречались?
– У нас нет детей. – Ярослав наклонил голову и потер затылок, словно заклиная застарелую головную боль. – Я очень хотел. Очень. Но она…
И он налил себе еще. Я с тревогой проводила взглядом еще одну порцию джина. Сопьется ведь! Помнится, впервые я увидела его с бутылкой пива. Быстро деградирует.
– Почему?
– Ребенок требует внимания. А все внимание должно идти только в ее сторону. – Он улыбнулся, но тепла в улыбке не было, только горечь и тоска. – Она всегда должна быть звездой. Всегда! Сияющая, яркая, самая красивая и блистательная…
Меня неприятно царапнуло что-то, похожее на ревность. Конечно, мне никто и ничего не обещал, но говорить так о другой женщине…
– Хорошо, что я ее встретил, когда был уже на подъеме, иначе она бы даже не посмотрела на меня. А так я влился в ее свиту обожателей. Она была великолепна – классическая платиновая блондинка в обтягивающем красном платье и на шпильках. Мечта всех дрочеров от четырнадцати до девяноста. Такой подходили только парни из голливудских фильмов, чтобы увозить ее в закат на огромной мощной машине, блестящей лаком.
«Я вообще тут как женщина сижу или как психолог? Вроде я про свое образование ему не рассказывала, так с чего он взялся мне душу изливать? По пьяни?»
– Ради нее я сделал все, – тихо проговорил Яр. – Ей хотелось славы, гламура и блеска – я открыл звукозаписывающую студию, радиостанцию, несколько передач на телевидении. Вокруг меня вились звезды, я искал самых ярких, но она все равно затмевала их всех. Я собирал для нее драгоценную оправу. Они лишь оттеняли ее блеск. Я жил ради нее. Я бросил к ее ногам весь мир – и она согласилась выйти за меня замуж.
