– Нет, Тимур, я тогда не бухать начал и не скололся. Это была депрессия.
…
– Да, психолог сказал. – Он выглянул из кухни и посмотрел на меня.
…
– Дипломированный. – Он вопросительно поднял брови, я кивнула.
…
– У тебя какие-то пещерные представления об этом… Нет.
…
– Ну да, я так и понял.
…
– И тебе тем же концом, а лучше зеркалочку, дорогой.
Я все так же не комментировала. Следующие минут тридцать мы молчали, только увлеченно плескались в тазике. Яр с каким-то особенным остервенением выжимал тряпку, явно представляя на ее месте горло своего собеседника. Влажные волосы падали на лицо, он встряхивал головой, отбрасывая их, но помогало ненадолго.
Надо же, вспомнила я, вчера у мамы я так мечтала о том, чтобы сегодняшнее утро настало поскорее. Как прекрасна и наивна я была! А мне ведь еще с собственной квартирой разбираться.
– Говорят, физическая работа полезна при депрессии, – вдруг сообщил Яр.
Ну так-то оно так, но не совсем.
– Лучше бы картошку копал, – возразила я. – Нашел бы одинокую старушку и помог.
– Сезон уже закончился.
– Откуда ты знаешь, мажор?
– У меня бабушки, что ли, не было? – оскорбился он.
Я в шутку замахнулась тряпкой, он заслонился рукой… и снова нас прервал телефон. На этот раз я прислушивалась совершенно сознательно, да он и не скрывался.
– Да, Семен, валяй, можешь рассказать обо мне любую ерунду, которую она тебе напишет, мне уже все равно… – устало сказал Яр.
…
– Нет, не злой.
…
– Нет, я не бросал все дела на тебя.
…
– Да, я хорошо помню, кто меня из совета директоров выжил, но я же думал, мы друзья.
…
– Деньги не главное, тут проверяются другие вещи.
…
– Нет, я не буду тебе платить за показания. Говори, как совесть подскажет.
…
– Надеюсь, твоя совесть хотя бы дорого стоит.
Он выключил телефон и покачал его на ладони с таким выражением лица, что я уже зажмурилась, думая, что сейчас ни в чем не повинный аппарат полетит в стену.
– Дррррузья! – сказал он вместо этого, положил телефон поближе, на тумбочку в прихожей, и продолжил собирать воду в комнате. Здесь на полу был линолеум и последствия обещали быть не такими серьезными, как у меня с ламинатом.
– И что с друзьями? – спросила я.
– Думал – настоящие. Мы ведь когда вместе начинали, даже на пальцах выкидывали, кому быть генеральным директором. Никто не хотел становиться выше других! И акции разбивали так, чтобы всем поровну. А теперь Ленка их просит выступить против меня в суде, и они соглашаются!
– Вот так, резко, без перехода? – озадаченно спросила я. – Ты уверен, что это полная версия истории?
«Что ж там за Ленка-звезда?»
– Ну, не резко… – ему явно не хотелось об этом говорить. – Они меня как раз лет пять назад дергали с Интернетом этим, требовали перенести бизнес в онлайн. И кому нужны эти соцсети? Там же подростки одни!
– Ну, нет… – возразила я.
– Да теперь-то нет. А тогда кто знал? – Он собрал с пола размокшие распечатки, попытался их разлепить, но плюнул и скомкал. – Я должен был знать! У меня всегда нюх был на перспективу! Но мне было пофиг, пока они открывали цифровые станции и переподписывали договоры. Думал – отдам им эту игрушку, пусть возятся.
– Выходит, это ты их бросил?
– Я просто думал, мода быстро пройдет… – Он вздохнул. – Теперь они будут рассказывать, что я игнорировал интересы компании и не участвовал в разработке новых направлений. Зато моя жена участвовала! А я тем временем пил, гулял и изменял.
– А ты изменял? – настороженно спросила я, не понимая толком, какой ответ хочу услышать.
– Вот ты мне и расскажи, госпожа психолог, как там в депрессии с либидо? – сощурился Яр.
– Я не настоящий психолог. Но обычно угасает.
– Вот-вот…
– Ты бы сходил к нормальному специалисту, слушай! – предложила я. – С таким состоянием, как у тебя, уже не психологи работают, а психотерапевты и психиатры.
– Да фигня, прорвусь.
Телефон вновь зазвонил. Яр дотянулся до него, глянул на экран и отклонил вызов.
– Видимо, мне скоро предстоит узнать о предательстве всех моих друзей, – горько сказал он.
– Но они тебе зачем-то звонят.
– И что?
– Значит, верят в глубине души – ты им скажешь нечто такое, что заставит их передумать. Они явно обижены на тебя, но надеются что-то исправить.
– Ты так считаешь? – недоверчиво спросил Яр. – Может, они просто поглумиться хотят?
– Поглумиться было бы интереснее сразу в суде. На лицо твое посмотреть в тот момент, когда ты поймешь, что тебя все предали. А так все они фактически предупредили тебя, к чему готовиться.
– Может, ты и права…
Ярослав глубоко задумался и собирал остатки воды уже на автомате, двигаясь целеустремленно, но хаотично, как робот-пылесос. Я тоже пока сосредоточилась на деле. Оставалась всего одна комната, куда я постепенно и переползала, погрузившись в свои мысли, пока меня случайно не толкнул тоже задумавшийся Яр.
Я плюхнулась на попу и посмотрела на него с упреком. Он застыл в нескольких сантиметрах от меня, близко, почти как в лифте. Снова этот взгляд, как вчера ночью – внимательный, острый, зажигающий огонь в сердце. Неловкое молчание, натянутое напряжение…
И звонок телефона.
Яр, не глядя, протянул руку, просто выключил его, потянулся ко мне, и я с ужасом поняла, что сейчас уже не смогу сбежать. Просто не смогу.
– Эй, что тут за сырость, вы что там, крокодилов разводите?! – В открытую дверь сунулся сосед, тот самый любитель ремонта. – Ох, ни фига ж себе! Труба рванула, что ли?
Яр пообещал мне глазами что-то очень, очень, очень горячее, поднялся и пошел объяснять, что случилось. Через пять минут все, способные держать тазики и тряпки, собрались у Ярослава в квартире – вытирали остатки воды, выкидывали раскисшие бумаги, вешали сушиться вещи, раскладывали на столе то, что выглядело ценным, но безнадежно испорченным.
Сосед поднял с пола в комнате раскрытый ноутбук, перевернул его, и струйка воды вытекла на уже сухой пол.
– Да, ущерба ты и себе наделал, и хозяйке, – прокомментировал он. – Залогом тут не отделаешься.
– Это все решаемо, – отмахнулся Яр и с уважением добавил: – Дружный у вас дом.
