– А, кольцо. Я забыл о нем.
Ярослав задумчиво посмотрел на него, покрутил на безымянном пальце – и с усилием стащил. На коже остался след – вдавленный, чуть светлее загара.
– Вот так.
Он посмотрел на свою руку еще раз, сжал, разжал пальцы, отложил кольцо на подоконник… и тут же потянулся за ним и надел обратно.
Поднял на меня глаза:
– Неуютно. За двенадцать лет ни разу не снимал. Сразу такая пустота, будто отрезали что-то. Разведусь – тогда сниму. Как символ, понимаешь?
– Угу, – сказала я. Я знала все о символах, ритуалах и их власти над людьми.
– А теперь я все-таки продолжу… – и он нагло развел руками мои колени. – Знаешь, что между ног ты не менее красивая, чем в остальных местах? Здесь у тебя все выглядит как нежная роза с такими аккуратными гладкими лепестками… Это уже не просто эротично, это эстетический оргазм…
И дальше все было как всегда, но в эту ночь мне казалось, что край кольца задевает меня чаще, чем раньше.
Вокруг него постоянно вьются женщины
Ярослав больше не мог и не хотел сидеть по вечерам в квартире с пивом или чем-нибудь покрепче и есть дешевую колбасу под грохот металла. Разгоревшийся в нем огонь требовал движухи, вернувшаяся энергия не давала сидеть на месте.
Пока я была на работе, он мотался по городу, зависал в студии или встречался с важными людьми, и этих часов, насыщенных делами, ему хватало, чтобы вечером посвятить все время только мне, постели и тихим разговорам. Но в выходные его разбирало – энергия требовала выхода. Просто полежать на диване мне больше не светило.
Он со скрипом согласился, что в студии мне светиться нельзя, чтобы не давать жене козырей при разводе, но избегать вообще всех общественных мест, включая рестораны, считал бесполезной глупостью.
– Здесь нас точно никто не увидит, – уверял он, привозя меня в какое-нибудь уютное местечко, по внешнему виду которого никак нельзя было догадаться, какие там окажутся ошеломительные цены.
Первый раз увидев меню в маленькой кафешке на десять столиков, я минуты две не могла осознать, что эта цифра означает стоимость блюда, а не какой-нибудь странный артикул. Потом долго кашляла и вежливо спрашивала Яра, так ли он уверен в своих бизнес-навыках, а то наличка однажды может и закончиться. А после этого долго извинялась за то, что так неудачно пошутила, но он только смеялся надо мной:
– Ева, ну перестань ты скромничать, я серьезно. Ну, деньги и деньги, всегда можно заработать еще.
Я промолчала, но про себя подумала, что вот эта разница между нами и есть самый серьезный социальный барьер. Даже если я вдруг выиграю миллиард в лотерею – особенно если именно в лотерею, а не заработаю! – я никогда не смогу относиться к деньгам так же легко. Они всегда будут исчерпаемым ресурсом, который нужно беречь, а не чем-то, что можно добыть в нужном количестве, если приспичит.
– Что же до твоих сомнений, моя прекрасная, – он перегнулся через столик, поймал мою ладонь и медленно, жарко поцеловал ее, коснувшись кончиком языка, – то они меня только заводят. Можешь сомневаться и волноваться сколько хочешь, тем веселее будет всякий раз доказывать тебе свою надежность.
Но в походах по ресторанам были и другие минусы.
В тех, что подороже, официантки быстро и профессионально оценивали мой уровень по сравнению с Ярославом и мгновенно переставали меня замечать. Даже когда заказ делала я, смотрели только на него.
В местах подешевле, где у девушек было не так много опыта и отличить драные джинсы из секонда от драных джинсов от Диора им на взгляд не удавалось, они флиртовали с Яром без затей и сословных плясок. Я всегда точно знала, что стоит мне отойти в туалет, и длинноногая красотка выберет именно это время, чтобы уточнить, какой именно сорт помидоров положить в салат дорогому гостю и не нужно ли ему чего-нибудь особенного, например номер телефона этой самой красотки?
Мне кажется, Яр даже не понимал, почему в таких местах у меня неизменно портилось настроение и я все чаще отказывалась ужинать не дома. Лучше заказать еду с доставкой и на всякий случай открыть дверь курьеру самой.
Причем я же понимала, что дело во мне!
Наверняка Прекрасная Елена одним своим видом и выражением лица подавляла обслуживающий персонал, и в ее присутствии на Ярослава никто не осмеливался даже глаза поднять. А кто поднимал, тот потом сильно жалел.
Еще вероятнее, что она вовсе не замечала этой возни, как не замечал Яр. Для него этот постоянный флирт и повышенное внимание женщин были привычным фоновым шумом: лишняя расстегнутая пуговичка на рубашке, облизанные губы, телефон карандашом на счете, «ваша карта не прошла, подойдите к стойке, пожалуйста».
Яр не замечал, а я бесилась.
В супермаркете, пока я отбегала в сторону за новой шоколадкой для бухгалтерии, на нем успевала повиснуть лощеная загорелая фифа с накачанными губами. Ей непременно нужно спросить у такого серьезного мужчины, который, конечно, отменно разбирается в вине, что из местного ассортимента годится в подарок?
В магазине, пока я мерила новые джинсы, его брала в оборот шустрая малолетка в обтягивающем платье: «Помогите застегнуть, помогите расстегнуть, как, на ваш мужской взгляд, на мне сидит этот топик – не слишком развратно?»
На парковке у всех женщин почему-то наперегонки спускали колеса, дохли аккумуляторы и заклинивало замки. При виде меня все чинилось само собой, а Ярослав только ослепительно улыбался и желал им хорошей дороги.
Не уверена, что это началось, когда он снова ожил…
Некоторые не стеснялись флиртовать с ним, даже гуляя во дворе с коляской, в которой моргал новорожденный младенец.
Я же умирала под оценивающими взглядами этих женщин. Они всегда были именно такими: сначала восторженный на Яра, потом оценивающий на меня, потом удивленный – опять на Яра.
Да, не он объявлял начало соревнований… но привык быть главным призом.
Добила меня Ирка.
Долгое время мне было не до встреч с ней. Даже после моего категорического отказа ходить по дорогим ресторанам Ярослав все равно умудрялся придумывать, чем бы занять выходные.
Нам оставались кинотеатры, где в темноте никто не замечал, какой у меня под боком красавчик, и заодно можно было целоваться на мелодрамах, тискаться на ужастиках и заниматься непотребствами во время скучных серьезных фильмов.
К маме я тоже перестала ездить, но от нее можно было отделаться звонком раз в неделю и рассказом о грядущем повышении. Теперь любой разговор можно было прервать, сославшись на то, что мне пора учиться.
Ирка же сначала интересовалась, потом придирчиво расспрашивала, потом начала давить и угрожать, что явится сама и все выяснит. Пришлось сдаться и рассказать, что да, номер десять уже случился. Тот самый. Из журнала.
