И рядом с ней высокий красивый жених…
– Ева! Что с тобой?!
Я очнулась, когда Яр тряхнул меня за плечи. Рамка выскользнула из ватных пальцев, он подобрал ее и изменился в лице.
…глядя в глаза которому я решила, что выйду за него замуж.
Звук вернулся резко, будто кто-то нажал кнопку.
– …расстроилась? Ну ты что, сокровище мое! – Яр сел рядом со мной на пол и прижал к себе. – Я же говорил, надо было все сразу выкинуть.
– Нет, не расстроилась. – Я будто заново училась произносить слова. – Просто вспомнила… твою свадьбу.
– Это была кошмарная свадьба, – вздохнул Яр. – Перед выездом разбили зеркало, фату унесло ветром по пути в ЗАГС, когда менялись кольцами, мы оба их уронили, а через секунду после этого снимка Ленка споткнулась и сломала каблук. Все говорили нам, что никогда не видели столько дурных примет разом, но я уперся и заявил, что у меня будет самый счастливый брак в истории человечества. И гляди-ка, кто оказался не прав…
– Яр…
Я подобрала фотографию и еще раз посмотрела на нее, не веря своим глазам.
– Что? – Он вынул ее у меня из рук и зашвырнул в мешок с мусором.
– Ты наверняка этого не помнишь. Но мы увидели друг друга впервые именно в тот момент…
Я придвинулась к нему поближе, укуталась в его руки, прижалась спиной к груди и начала рассказывать всю историю – с того момента, когда шар с розовой принцессой разбился о стену рядом с моей головой. Яр укрыл меня собой, держал меня за руки, когда я дошла до момента, когда мне пришлось бежать по черной грязи, сжимал в своих сильных объятиях и успокаивающе целовал в висок, хотя я чувствовала, как напряжено его тело, словно перед броском. Выдохнул сквозь зубы, когда я дошла до первого появления «Эрбы» в своей жизни, и прошептал: «Прости», когда я добралась до второго. Грустно хмыкнул, когда я рассказывала, как цеплялась за Олега, своего девятого. И тихо зарычал на ухо, когда я рассказала про попытку одиннадцатого.
– Шарик, – сказала я. – Ты же видел мой шарик со снегом?
– Принести? – Он не выпускал меня из рук, и, хотя у меня затекли уже все мышцы от сидения на полу, я не хотела, чтобы он уходил даже на несколько секунд.
– Нет, просто… Постарайся, чтобы он не разбился, ладно?
– Да я его теперь подушками обложу и в сейф уберу, – мрачно отозвался Яр. – Так вот почему ты хотела то дурацкое платье.
– Оно не дурацкое… – надулась я. – Оно мне на самом деле нравится.
– Знаешь… – Яр опрокинул меня себе на колени. – А ведь формально я еще и твой одиннадцатый. Ты же со мной рассталась.
– Это ты со мной расстался! – возмутилась я.
– Даже не собирался, не выдумывай. Но могу, если хочешь. Стану еще и двенадцатым. – Он наклонился, задрал футболку и поцеловал меня прямо в живот. – И тринадцатым.
– Эй… – Я натянула ее обратно. Живот пока еще почти не выделялся, но я каждую секунду чувствовала, что там внутри – мое второе солнце. После ядерного первого. – Что это ты делаешь такое неприличное при ребенке?
– Пусть пока отвернется. – Яр снова задрал футболку, и поцелуев стало больше, а вели они ниже. – Хочешь, буду бросать тебя и соблазнять обратно хоть каждый день? Стану и двухсотым, и тысячным?
– Стань последним, – попросила я, откидываясь на подушки и притягивая его к себе. – Чтобы никто никого не бросал, и никто не любил больше, чем другой.
Эпилог
Мы уже сворачивали к кассам, когда я оглядела полную тележку продуктов и тяжело вздохнула:
– Столько всего набрали, а есть нечего!
Яр замер, обернулся на меня, посмотрел на тележку, снова на меня и деловито предложил:
– Возвращаемся в молочный отдел?
Не бывает слишком много йогуртов, если дома у тебя трехлетнее чудовище с унаследованным от папочки ядерным реактором внутри. А вот любовь к молочным продуктам – это от мамы, и вдвоем мы уничтожаем столько сыра, молока и творога, что Яр уже начал задумываться о переезде в деревню и собственной корове. Лучше двух.
По пути Яр остановился у полок с вином:
– Секунду подожди…
– Ты же обещал! – возмутилась я. Вот уже три года пытаюсь отучить его от этой привычки, а он не поддается.
– Мало ли что я обещал, – пожал он плечами. – Не понимаю, почему ты не хочешь праздновать и день нашей свадьбы, и день встречи?
– Потому что я не хочу отмечать тот день, когда ты на меня впервые посмотрел. С презрением и отвращением.
– Неправда, много раз говорил – ты мне сразу понравилась, отвращение я испытывал в основном к себе.
– Это из глубокой симпатии ты на меня наорал?
– Не каждый день понимаешь, что девушка, которая тебе понравилась, вчера занималась сексом с кем-то другим, причем по соседству от тебя.
– Еще через пару лет история обрастет фантастическими подробностями и выяснится, что мы были суждены друг другу с того самого момента, когда стояли в очереди в «Пятерочке».
– Вообще-то с того самого момента, когда я выходил из ЗАГСа, а ты шла в лес. И лучше бы мы тогда поняли, что момент тот самый, и не совершили главные ошибки своей жизни.
– Ой, все. – Я развернула тележку. – Догонишь.
Полку с творожными сырками я сгребла просто целиком, а с шоколадными десертами – только наполовину. Ничего, он еще подрастет, не будем мелочиться, начнем сразу оптом заказывать, с завода.
Обернулась, нашла взглядом Яра – к нему, как обычно, уже кто-то подошел за «консультацией».
Девушке на вид было лет двадцать, и она отчаянно стреляла глазками, накручивала локон на палец, вытягивала длинные ноги то так, то эдак, не понимая, почему он на нее никак не реагирует.
Эх, в ее возрасте сорокачетырехлетние мужчины, даже такие роскошные, как Яр, казались мне унылыми старперами, сморщившимися и скучными. Неужели молодые парни настолько испортились?
Яр заметил мой взгляд и махнул рукой. Он что-то сказал девушке и поспешил ко мне с двумя бутылками вина:
– Никак не могу выбрать – аргентинский «Мальбек» или австралийский «Шираз»? Или оба взять? К чему склоняешься?
– Склоняюсь к шоколадному молоку. Снова года на полтора, – сообщила я, и на всякий случай быстро подхватила обе бутылки у него из рук. Вид у Яра сделался счастливо-ошалелый, и, кажется, он про них забыл. – Не знала, как тебе поаккуратнее сказать.
В прошлый раз я тоже выбрала на редкость удачное место для таких новостей. Все-таки супермаркет чуть получше ночного леса.
Яр притянул меня к себе, накрыл губами губы, прижал к себе так, что даже сквозь какофонию запахов фруктов, картона, рыбы и выпечки, окружающих нас, я почувствовала его собственный аромат, как обычно моментально вскруживший мне голову.
