Пугачев же обещал им желанные права на волю. Обещал, что будут казаки владеть и сенными покосами
[284] и рыбными ловлями на Яике безданно и беспошлинно и солью будут торговать беспрепятственно.
После этого свидания с казаками Пугачева едва не схватили [когда он отправился в Малыковку]
[285], но ему удалось спастись, и был арестован лишь Еремин-Курица. После этого у Пугачева
[286] под Таловым Уметом состоялось свидание второе с казаками, в числе которых были Чика Зарубин и Шигаев.
Поверили ли они, что этот чернобородый (?) казак и ecть Петр? Нет. Не поверили. Но их влекла страстная мысль о том, что кто бы он ни был, он стал бы во главе их и повел для того, чтобы бороться с ненавистной властью помещиков, дворян и жестокой администрацией. Они надеялись, что Пугачев вернет им вольность и права. И они согласились признать Пугачева императором и примкнули к нему.
Они примкнули, и часть их отправилась подымать Яицкий Городок и запасаться знаменами, а сам Пугачев с другими в степи к Узени.
Войсковое начальство проведало о том, что подготовляется, и послало на р. Усиху отряд, чтобы поймать Пугачева. Но он ускользнул.
В степи 17 сентября 1773 г. казаком Яковом Почиталиным был написан первый манифест Пугачева. ‹18›
И Пугачев во главе своего немногочисленного отряда пошел к Яицкому Городку. Первые подали о себе весть киргизы и прислали Пугачеву подарки от киргизского
[287] Нур-Али-Хана.
По дороге отряд Пугачева разрастался. Яицкий Городок обошли, пошли к Илецкому Городку. По дороге брали форпосты, тут уже захватили пушки. Илецкий Городок сдался добровольно, и горожане вышли к Пугачеву крестным ходом.
Крепости брали одну за другой, в них были слабые гарнизоны. Офицеры делали попытки защищать крепости. Взяв в плен, их предавали смерти.
Страшен Пугачев
[288] стал после взятия крепости Татищевой, где взял хорошую артиллерию, деньги, провиант. ‹3›
Две дороги лежали перед ним к Оренбургу и к Казани; если бы он пошел на Казань, неизвестно, что было бы дальше и как тряхнул бы Пугачев Екатерининским царством. Казань не была защищена, а слухи о движении императора как огонь бежали среди крестьян. Но казаки толкнули Пугачева идти к Оренбургу, и он осадил его.
По мере того, как двигался Пугачев, он рассылал манифесты [и указы], направленные и национальным меньшинствам, и к крестьянам, и к рабочим.
Они были написаны малограмотно, иногда с канцелярскими оборотами, но в них чувствовалась зажигательная сила, передававшаяся и угнетенным крестьянам, и башкирам, и калмыкам, и татарам.
«Заблудившия, изнурительные, в печали находящияся, по мне скучавшияся, услыша мое имя, ко мне итти, у меня в подданстве и под моим повелением быть желающие!»
И к нему шли и складывались в полки илецкие, исетские, оренбургские казаки, калмыки, татары, заводские крестьяне. Было собрано многотысячное
[289] войско с десятками артиллерийских орудий, с копьями, ружьями и пистолетами.
[290] Была учреждена военная коллегия при Пугачеве.
[291]
Первые действия правительственных отрядов были неудачны. Восстание широко разливалось, и, пока Пугачев осаждал Оренбург, отряды Пугачева брали другие крепости. Все башкиры восстали, осадили Уфу.
В Оренбургской губернии башкир поднял Салават Юлаев, образoванный башкир, знающий Коран и сам народный поэт и певец. Главное руководство башкирами Пугачев поручил Зарубину-Чике, который принял титул и фамилию графа Чернышева. Зарубин обнаружил громадное административное дарование, воззва‹ния› его подняли массу крестьянства против помещиков.
В конце декабря [1773 ‹г.›] город Самара присягнул без боя самозванцу, встретив с крестным ходом отряд атамана Арапова.
Центром борьбы с Пугачевым стала Казань.
[292] ‹2›
Бибиков признавался, что дьявольски трусил, чтобы его собственные солдаты не поступили бы так же, как гарнизонные, не сложили бы оружие перед мятежниками.
А опасаться этого следовало. В Нижнем среди солдат были волнения, и некоторых пришлось арестовать.
Тем не менее правительственные войска стали действовать. Самару отбили у пугачевцев, причем в этой операции принимал участие Гавриил Державин, тогда поручик-преображенец. Разбив отряды Пугачева под Красным Яром, правительственные войска двинулись на выручку осажденного Оренбурга. Крестьян усмиряли с великой жестокостью, подвергая истязаниям плетьми.
Под Татищевой Пугачев был разбит, осаду с Оренбурга снял [в марте (конце) 1774 года]
[293] Был взят Хлопуша. Еще поражение. Войско Пугачева было разбито, ближайшие его сподвижники попали в плен. ‹2›
В это время на севере подполковник Михельсон с кавалерийским отрядом пошел к Уфе и отбил осажденный город.
Зарубина-Чику выдали Михельсону, причем Михельсон за это выдал казачьему есаулу 500 рублей награды.
Пугачевцы терпели неудачу за неудачей.
Тем не менее восстание ничуть нельзя было считать усмиренным. С особенною яростью дрались башкиры повсюду, в особенности под Уфой, не сдаваясь живыми.
Михельсон упорно искал Пугачева, но не мог найти его. ‹2›
А тот формировал на место разбитых частей новые и выпустил указ, в котором, обращаясь к русским крестьянам, жаловал их вольностью, освобождал их от податей и рекрутчины. Это опять вызвало новый прилив сил к Пугачеву.
11 VI 1774 года Пугачев взял Казань. Михельсон кинулся на выручку, дрался с Пугачевым в 7 верстах от Казани, причем рассеял часть пугачевских войск. Как быстро стекались под знамена Пугачева, видно из того, что в три дня в его отряде опять было свыше 15 тысяч. Пугачев опять пытался взять Казань, но неудачно, тогда он сделал то, чего не ожидали, – перешел за Волгу.
Тогда Пугачев выпустил манифест, в котором объявил свободу крепостным крестьянам и призывал их к истреблению помещиков, которых называл возмутителями империи и разорителями крестьян.
И опять имел успех. Крестьяне переходили на сторону Пугачева, причем интересно отметить, что духовенство сельское очень часто поощряло их к этому.
