Главная улица Виченцы – корсо Палладио, уставленная дворцами, – по существу, та же улица Фив, которая уходит в никуда на сцене Театро Олимпико. Умножение, тиражирование впечатлений и ощущений Палладио закладывал в своей работе. Вилла „Ротонда“ – не просто театральная сцена, но четыре одинаковые сцены, обращенные на разные стороны света, к любым ветрам, ко всем временам года. Как говорил сам архитектор, он не мог выбрать, какой пейзаж красивее, оттого и соорудил четыре равных входа со всех сторон».
Из «На твердой воде» Петра Вайля
«Палладио строил его незадолго до смерти. Первое представление было показано в 1584 году. Сцена выглядит почти так же, как и в те времена. Действие совершается перед постоянной архитектурной сценой – массивные классические ворота, через три арки которых можно увидеть три длинные улицы. Перспектива так блестяще выстроена, что, когда я пошел на сцену, чтобы получше все рассмотреть, оказалось, что улицы составляют в длину лишь несколько ярдов. Мне сказали, что, когда здесь идет спектакль и нужно на заднем плане создать видимость жизни, туда ставят маленьких детей, одетых как взрослые, потому что человек нормального роста разрушит эту иллюзию. Я обратил внимание на множество маленьких масляных ламп в глубине сцены. Когда их зажигают, возникает полное ощущение римской ночной улицы, залитой лунным светом».
Из «От Милана до Рима. Прогулки по Северной Италии» Генри В. Мортона
Мимо «Ротонды» (Villa “La Rotonda”) и хадж на Монте-Берико
Внезапно я оказался в полях. У Берлиоза в «Фантастической симфонии» третья часть «Жизни артиста» так и называется «Сцена в полях»: «Однажды вечером, находясь в деревне, он слышит вдали пастухов, которые перекликаются пастушьим наигрышем; этот пасторальный дуэт, место действия, легкий шелест деревьев, нежно колеблемых ветром, несколько проблесков надежды, которую он недавно обрел, – все способствовало приведению его сердца в состояние непривычного спокойствия и придало мыслям более радужную окраску. Но она появляется снова, его сердце сжимается, горестные предчувствия волнуют его: что, если она его обманывает?.. Один из пастухов вновь начинает свою наивную мелодию, другой больше не отвечает. Солнце садится… отдаленный шум грома… одиночество… молчание…»
Я не сразу решился пойти в сторону знаменитых вилл: во-первых, Вальмарана, павильоны которой расписывали Тьеполо-старший и Тьеполо-младший, во-вторых, одного из главных шедевров Палладио – «Ротонды». Ноябрь, и, скорее всего, они закрыты до весны, но удержаться от порыва было невозможно.
Тем более что все свои «дела» в Виченце я закрыл слишком рано: гостиница «для дальнобойщиков» подняла меня «включенным завтраком» засветло, а возвращаться в город после театра «Олимпико» уже не хотелось.
Так после особенно удачного концерта бежишь разговоров, желая поскорее оказаться дома – дабы не расплескать впечатление.
Вот я и пошел вдоль каналов по долгой прямой улице в направлении монументального холма с церковью на самой вершине, пока не оказался у шумной развязки с большой аркой, за которой виднелись резко уходящие вверх ступени.
Все это напоминало сцену театра «Олимпико» с раздвинувшейся в глубь сценической территории фреской; и точно – арка оказалась последним творением Палладио, которое мне удалось увидеть в Виченце вблизи.
Арка и ступени за ней были крайне эффектны, но, против своих правил, я ее не сфотографировал, решив это сделать на обратном пути.
Хотя точно знал, что уже не вернусь.
Для того чтобы попасть к Вальмарана и к «Ротонде», нужно резко свернуть влево от арки и пойти по дороге, окруженной высокими заборами.
Справа будут тянуться всевозможные современные дома, уходящие вниз, слева будет тянуться бесконечная кирпичная кладка, однажды превращающаяся в забор с десятками небольших скульптур.
Это знаменитые карлики скульптора Муттони – внешняя часть декора усадьбы Вальмарана, вход в которую, разумеется, закрыт. Но я даже не огорчился, так как заранее договорился сам с собой не загадывать и не очаровываться ситуацией.
Вилла Вальмарана стоит на пике пологого холма, а если все той же дорогой пойти дальше, плавно спустившись вниз, то попадаешь на уютную деревенскую улочку.
Повернешь направо и тут же упрешься в ворота «Ротонды», напротив которой стоит скромная, но не лишенная изящества церковка с барочными завитушками герба в центре фасада.
Впрочем, «Ротонду» видно через щадяще литые ворота, а если обойти забор со стороны деревни, граничащей с полями и виноградниками на склоне холма Монте-Берико, можно увидеть «Ротонду» с другой стороны. Что, впрочем, не открывает ничего особенно нового, ведь у нее четыре одинаковых фасада, а парк разросся, и виллу видно не слишком хорошо.
Я не стал жадничать и обходить парк по периметру, чтобы увидеть «Ротонду» с противоположной стороны, а углубился в поселок, где в небольших аккуратных домах с тщательно убранными участками шла своя повседневная жизнь.
Увидев указатель, предлагающий «пешком» (!) дойти до очередной виллы, я уходил все дальше и дальше от «Ротонды» в сторону холма, вблизи превратившегося в небольшую гору.
Вокруг раскидывали ряды нотных станов загодя убранные виноградники, и на одном из берегов холма я увидел деревянную импровизированную лестницу, уходящую вверх. Она была не столь привлекательна, как та, другая лестница, оформленная аркой Палладио, но мне ничего другого не оставалось, как начать подъем.
Он оказался бесконечным и непредсказуемо крутым.
Деревянные ступеньки и импровизированные перильца из слегка обработанных бревен «по-деревенски» мелькали то там, то здесь в листве сквозной и не желали кончаться, за очередным пролетом вдруг возникал новый поворот, а затем еще один, потом другой, и так бесчисленное число раз.
Запыхавшись, я останавливался перевести дух и обращал внимание на пейзаж: предо мной в лучах заходящего солнца раскинулась Венецианская долина, и от земли ее поднимался теплый пар…
Дали были расчерчены полями и виноградниками, как на ранних картинах Мондриана; с одной стороны Монте-Берико как бы врезался в город, с другой – охранял частные угодья и дачные поселки.
В самом близком из них, оставшемся далеко внизу, я, наконец, увидел «Ротонду», окруженную прямоугольным парком. Сверху она, такая подробная и простая, выглядела тактичной заплаткой, столь эффектно вписанной в ландшафт, что одно только ее молчаливое согласие меняло в этом пейзаже все возможные акценты.
На соседнем холме навстречу «Ротонде» плавно спускался и все никак не скатывался ансамбль усадьбы Вальмарана, и карликов на заборе отсюда было уже не видно. Но появились заснеженные пики гор у самого горизонта.
И с каждым шагом все ближе и ближе оказывался парк на вершине холма и церковь с храмом в честь Девы Марии.
Ипполит Тэн сравнивал Венецианскую равнину с Фландрией.
