– Джон, мы же занимались слежкой, – ответил Альбрехт. – Откуда нам знать, как шло расследование. Мы даже ордер не видели.
Гейси выпрямился и с прежней наглостью посмотрел полицейскому прямо в глаза:
– Майк, ты же знаешь, я в тюрьме надолго не задержусь. Даже дня там не проведу.
– Подробнее не объяснишь? – спросил Альбрехт, но Гейси только пожал плечами.
Тут в камеру вошел Боб Шульц.
– Ну, Джон, – начал он, – насколько я понимаю, тебе есть что рассказать. Ты еще хочешь с нами говорить?
Гейси согласился, но попросил переместиться в другое помещение: он замерз. Полицейские взяли стулья и перебрались в соседнюю допросную.
– Итак, Джон, – спросил Боб, – где Роб Пист?
Гейси озадаченно уставился на него.
– Паренек из «Ниссон фармаси», – подсказал Альбрехт.
– Я и не знал, как его зовут, – заявил Гейси. – Нет, он не в подполе.
– Где же тогда?
– Не знаю, – пожал плечами подрядчик. – Я его не перевозил.
– А кто перевозил?
– Не могу сказать, – ответил Гейси. – Спросите у Лероя, когда он приедет. Вот он знает. Я все им рассказал прошлой ночью.
– Джон, ты ведь помнишь, когда умер твой отец? – Альбрехт попытался зайти с другой стороны. – А в тюрьме тебе рассказали о его смерти только после похорон. Это было под Рождество, да?
Гейси кивнул и признался, что долго из-за этого переживал.
– Вот поэтому мы и хотим отыскать тело Роба Листа, – объяснил Майк, – ради его семьи.
– Тело в часе-полутора езды отсюда. Но вам никогда его не найти.
– Давай ты нам просто расскажешь, где оно, – предложил Альбрехт, – а если я не смогу его найти, то ты, Джон, опять окажешься прав. – Но тут Майка передернуло от собственных слов, и он пожалел, что встрял в разговор.
На помощь пришел Хашмейстер:
– Тело на земле или под?
– На земле.
– Как умер Роб?
– Я их душил, но никого не пытал, – заявил Гейси, а потом начал рассказывать, как заставлял жертв заковывать самих себя в наручники и объявлял им, что весь фокус в том, чтобы иметь ключ.
Что касается Роба Писта, Гейси дважды обмотал веревку вокруг его шеи, и тут позвонил телефон. Когда хозяин дома вышел ответить на звонок, Роб еще стоял. А когда Гейси вернулся, подросток бился в конвульсиях на полу. Подрядчик поднял тело и отнес на кровать.
– Тогда я и понял, что он мертв, – объяснил он.
В 23:30 Гейси заявил, что на беседу у них осталось 15 минут.
– Мы ведь тебя не заставляли говорить, а, Джон? – уточнил Хашмейстер.
– Нет, – ответил преступник. – Я все рассказал добровольно.
Тут Гейси неожиданно упомянул «Джека», свою вторую личность, и заявил, что Джеку не нравятся гомосексуалисты. Шульц почуял, что это попытка прикинуться невменяемым, и сменил тему:
– Но зачем убивать? – спросил он.
– Парни продавали свое тело за двадцатку. Они сами себя убили.
– Интересно, как они могли сами себя задушить? – спросил Шульц.
– Им становилось стыдно, – объяснил Гейси, – и они накидывали себе петлю на шею. И убивали себя.
– Но почему ты не похоронил под домом все тела? – Шульц решил польстить Гейси и попытался изобразить восхищение: – План просто отличный, никто бы никогда не узнал.
– Все из-за сердца, – вздохнул Гейси. – Не хватало сил копать. Да и в подполе не осталось места.
В 23:45 вошел Лэнг и вызвал своих подчиненных. Допрос был окончен.
Члены отряда «Дельта» торопливо пересказывали нам, что успели выяснить, не переставая жаловаться на Лэнга, прервавшего допрос. Тем временем Бедоу и Эрл Ландквист, еще один сотрудник управления шерифа, показывали Гейси фотографии подростков, которые могли оказаться в числе его жертв. Трех из них он назвал по именам: Бутковича, Годзика и Цика («Тот парень со смешной фамилией. Вы упадете, когда узнаете всю историю»). Однако через несколько минут подрядчик вдруг заявил, что без адвокатов больше не скажет ни слова. Полицейские предупредили, что адвокаты могут заставить его молчать, и попытались продолжить беседу. Но Гейси был непреклонен:
– Они работают на меня и будут делать то, что я велю. Я все расскажу, но только в присутствии адвокатов.
Несмотря на позднее время – было уже за полночь, – полицейский участок бурлил. Помощники окружного прокурора, сотрудники управления шерифа, вечерняя смена патрульных – все они кружили у детективного бюро. Одни обсуждали, как достать тела; другие оформляли улики и составляли отчеты. Я же пытался разложить по полочкам все, что произошло за последние сутки, и только теперь сообразил, что утром придется получить еще один ордер, чтобы эксгумация тел была полностью законной.
Раньше мне приходилось играть с адвокатами Гейси в кошки-мышки: во время наших разговоров каждый пытался понять, какой информацией владеет другой. Сейчас я решил вскрыть все карты и сообщил Сэму Амиранту, что мы обнаружили человеческие останки. Тот отвел взгляд и молча качал головой, не веря моим словам, хотя я знал, что прошлой ночью Гейси признался ему во всем. Похоже, Сэм надеялся, что его клиент соврал. Когда прибыл и Лерой Стивенс, мы провели их обоих к Гейси.
Пока они общались, я продумывал нашу стратегию. Мы знали, что преступник готов говорить, но не были уверены, что адвокаты ему позволят.
Рядом со мной стоял криминальный репортер, которого выбрали для официального заявления, однако я не спешил. Гейси мог обнародовать какие-нибудь факты – в том числе историю с раздвоением личности, – и тогда его адвокаты имели право потребовать присутствия судебного репортера. В таком случае мне пришлось бы решать: соглашаться на рискованные для обвинения комментарии Гейси или обойтись без всяких заявлений с его стороны. В любом варианте были свои минусы: на этом этапе признание нас не интересовало, но мы нуждались в информации, которая помогла бы найти Роба Писта и остальные жертвы.
Дожидаясь адвокатов, мы пытались решить, кто будет говорить с Гейси. Все шумели, требуя включить их в список, но мы ограничили круг только теми полицейскими, которым обвиняемый вроде бы доверял. Прошло около часа, когда появился Амирант и нерешительно сообщил, что Джон хочет поговорить.
На наше счастье, он не потребовал судебного репортера, и мы решили отправить к нему ребят из отряда «Дельта» – Боба Шульца, Роба Робинсона, Дэйва Хашмейстера и Майка Альбрехта. В качестве представителей шерифа выбрали Грега Бедоу и Эрла Ландквиста. В тесной камере в присутствии двух адвокатов Гейси начал давать показания шестерым полицейским. На часах было 3:30 утра.
По словам Джона, все началось в 1974 году. За это время он убил 25–30 молодых мужчин, и все они были продажными геями или бисексуалами. Жертвы по собственному желанию приходили к нему домой и там же погибли. Он уже потерял счет захороненным в подполе телам. Последних пятерых, убитых в 1978 году, он сбросил в реку Дес-Плейнс с моста на Интерстейт-хайвей; один из трупов мог свалиться на баржу. Всех молодых людей, кроме одного, он задушил веревкой: набрасывал петлю на шею, завязывал два узла, а затем закручивал, используя палку. Пару раз убийце приходилось затягивать петлю несколько раз, поскольку жертвы продолжали подавать признаки жизни. Два-три раза случались «двойни», как Гейси их назвал: ночи, когда убивал сразу двух человек. Некоторые жертвы после «трюка с веревкой» бились в конвульсиях час-два. В подполе он или заливал тела кислотой, или засыпал известью, а после хоронил под 30-сантиметровым слоем земли. Иногда приходилось закапывать трупы друг над другом. Личные вещи жертв он выбрасывал на помойку. Гейси предупредил, что полиция не сумеет найти все тела, он должен их показать.
