15 марта полицейские, продолжавшие обыск дома, нашли под комодом в гостиной водительские права Джефри Ригнала. На следующий день – через неделю после обнаружения трупа под патио – Маринелли шел по балкам в столовой, где пол был снят, и случайно ткнул ломом в землю под собой. Сержант решил осмотреть осколки старой плитки, которые упали в отверстие, проделанное ломом. Слегка разрыв землю, он наткнулся на бедренную кость, а затем кости руки. Под комнатой, где полицейские организовали штаб и обедали, обнаружилось двадцать девятое тело. Оно стало последним, однако раскопки продолжались, пока мы в этом не убедились.
Благодаря отчетам доктора Рейфмана и других врачей мы смогли чуть лучше понять, как мыслит человек, обвиняемый в семи убийствах. Пообщавшись с членами семьи и партнерами подрядчика, мы начали по кусочкам складывать мозаику под названием Джон Гейси.
Артур Хартман, главный психолог Института психиатрии, указал, что глубоко внутри обвиняемый «крайне эгоистичен и нарциссичен, имеет по большей части антиобщественные установки, склонность к эксплуатации других людей. Одним из проявлений этих качеств является разработанная им техника „облапошивания” (собственный термин пациента), или введения в заблуждение окружающих ради решения своих деловых или личных проблем». Хартман подчеркнул, что в деле Гейси первостепенную важность имеют «серьезный внутренний психосексуальный конфликт и трудности с определением сексуальной ориентации».
Отрицание вины через перекладывание ответственности на «Джека Хенли» было, по словам Хартмана, «сознательным способом уклонения… Никакого разделения сознания, памяти или личности между Джоном Гейси и „Джеком Хенли” не обнаружено». Диагноз Хартмана был таков: «психопатическая (антисоциальная) личность с сексуальными отклонениями». Также он обнаружил признаки «истерии и легкого компульсивного и параноидального расстройства личности».
К середине лета отчеты о психическом состоянии обвиняемого, проведенные по запросам судьи Гариппо и стороны защиты, были готовы. Как и ожидалось, психиатр от Сэма Амиранта, доктор Ричард Дж. Раппапорт, вынес заключение, что Гейси был невменяем во время совершения преступлений. Врач основывался на 65 часах бесед с Джоном, а также отчетах о других консультациях.
Исходя из энцефалограмм, компьютерной томографии мозга и анализа хромосом, Раппапорт заключил, что мозг Гейси не поврежден. Также он не подтвердил раздвоения личности: в течение пяти месяцев наблюдений за Джоном он не заметил признаков «присутствия более чем одной личности». По словам врача, «Джек Хенли» – просто псевдоним.
Изучив тонну медицинских записей обо всех сердечных приступах, обмороках и судорогах Гейси, Раппапорт отметил, что наличие у него серьезных заболеваний маловероятно. Поскольку повреждений мозга или сердца не обнаружилось, врач приписал обмороки проявлениям тревожности.
Раппапорт указал, что Гейси обладает «пограничным типом личности, разновидность психопатии с эпизодами параноидальной шизофрении». Хотя последнее расстройство психиатр рассматривал как наиболее серьезное, он не считал его доминирующим. Параноидально-шизофренический психоз, писал Раппапорт, возник в периоды пребывания пациента в «крайне стрессовых ситуациях», что могло усугубляться употреблением наркотиков или алкоголя. «В такие моменты, – отмечал врач, – больной теряет контроль над собой, запреты снимаются, обнажая внутренние конфликты, которые и формируют его поведение».
Раппапорт подтвердил свой диагноз, снабдив Гейси следующими характеристиками: «Высокая частота упоминаний собственной персоны… высокая потребность в любви и восхищении со стороны… склонность эксплуатировать окружающих… обаятельный внешне, но холодный и жестокий внутри… заметное отсутствие раскаяния или чувства вины… в анамнезе продолжительное хроническое антисоциальное поведение».
Хотя доктор Раппапорт признал Гейси достаточно вменяемым, чтобы предстать перед судом, он отметил, что пациент мог совершать убийства в ответ на «непреодолимое желание, вызванное потерей контроля из-за действия алкоголя и наркотиков, сильной слабостью и напряжением от внутренних конфликтов. Жертвы были для него олицетворением этих конфликтов, ввиду чего он не мог согласовать свое поведение с нормами права». Даже если Гейси понимал, что сдавливание шеи приведет к смерти, уверял Раппапорт, он мог «оправдаться перед самим собой тем, что это акт самозащиты, и примириться со своими моральными установками».
Получив отчет Раппапорта, мы принялись искать контраргументы. Для этого мы обратились в авторитетный Центр Айзека Рэя, где базировалось психиатрическое отделение пресвитерианской клиники Святого Луки.
Там Джона осмотрели несколько специалистов, в том числе главный врач центра, психиатр доктор Джеймс Л. Кавана-младший.
Отметив то, что Гейси явно не может вспомнить все подробности пяти убийств и хоть какие-то детали остальных двадцати восьми, доктор Кавана счел необходимым снять энцефалограмму под воздействием алкоголя. Гейси выпил 170 миллилитров настоящего шотландского виски, и в течение 75 минут с ним поддерживали беседу, непрерывно снимая ЭЭГ. Через час после начала исследования пациента вырвало, налицо были признаки опьянения. Хотя исследование проводилось в институте, Гейси решил, что они с Каваной находятся в номере отеля, и вознамерился выпить еще, а затем покататься на машине. Он не узнавал врача и был уверен, что на дворе декабрь 1978 года. При расспросе выяснилось, что больной не помнит ни о том, что его обвиняют в убийствах, ни о пребывании под стражей в течение почти 11 месяцев. Через полтора часа он попытался уйти, и его пришлось вернуть в комнату и привязать к кровати.
Кавана и доктор Ян Фосетт пришли к выводу, что в повторяющейся модели убийства «психический механизм (репрессия), за счет которого он пытается подавить осознание ответственности за свои действия, может объяснить фрагментированность воспоминаний». Также они допускали возможность того, что «при высокой степени опьянения воспоминания о некоторых либо даже всех деталях произошедшего могли фактически отсутствовать», как это случилось в медицинском центре.
Врачи вынесли заключение: в момент совершения убийств Гейси не находился под воздействием болезни или каких-то расстройств, которые не позволяли ему осознавать преступность своего поведения и препятствовали соблюдению норм права. На протяжении последних 15 лет минимум, уверяли психиатры, «пациент страдает от диссоциативного расстройства личности с чертами обсессивно-компульсивного расстройства, антисоциального поведения, нарциссизма и гиперактивности, усугубленных злоупотреблением алкоголем и наркотиками. Совершение им преступлений стало результатом прогрессирующего расстройства личности наряду с садистскими наклонностями на фоне все более выходящей на передний план гомосексуальной ориентации.
Получив в детстве нарциссическую травму из-за доминирующего и временами жестокого отца, [Гейси] не смог преодолеть определенные вехи психосоциального развития, в частности из-за ряда психосоматических расстройств и физической неспособности заниматься спортом. Помешанный на своих неудачах (что усугублялось поведением отца), он решил посвятить себя созидательной деятельности», которая позволила бы ему получить одобрение общества. «Однако со временем к его гневу из-за собственного предполагаемого бессилия стали примешиваться садистские черты на фоне медленно раскрывающейся гомосексуальной ориентации. Он начал вызывать в молодых людях ощущение беспомощности, которое сам продолжал испытывать. Его садистские гомосексуальные победы приносили удовлетворение больше за счет осуществления власти, нежели в силу эротической составляющей. Убийство являлось высшей ступенью контроля и власти над беззащитными жертвами…
