Понимая, что представление версии защиты близится к концу, Канкл провел перекрестный допрос довольно агрессивно; несколько раз защита и обвинение вступали в перепалку. Основываясь на недавнем разговоре с репортерами, Канкл спросил, намекал ли доктор, что открыт для общения с прессой после первого дня дачи показаний. Раппапорт ответил отрицательно. На вопрос о том, какой гонорар он планирует получить от округа, доктор назвал сумму в 20–25 тысяч долларов – заявление, возможно, изрядно навредившее защите.
Основную часть перекрестного допроса Канкл оспаривал диагноз Раппапорта, изображавший Гейси пограничной личностью, временами срывающейся в состояние шизофрении, психоза. Обвинитель утверждал, что обе превалирующие школы психологии исключают такую возможность. Как Уильям объяснил позже: «Став психотиком, нельзя снова вернуться в пограничное состояние». Канкл спросил Раппапорта, считает ли тот статью доктора медицинских наук Роя Р. Гринкера, которого психиатр цитировал во время выступления, авторитетной.
– Пожалуй да, – ответил Раппапорт.
Тогда Канкл процитировал высказывание Гринкера:
– У пограничных личностей не наблюдается признаков расстройства мышления, которые имеются даже у латентных шизофреников. Им никогда не стать шизофрениками.
Психиатру пришлось ответить, что здесь он не согласен с Гринкером.
Уильям продолжал давить:
– Был ли Гейси психически болен, когда душил Роба Писта?
– Он воображал себя отцом, а Писта – сыном. Это психотический бред.
– А что вы скажете об эпизоде, когда он уложил жертву на пол, а сам пошел отвечать на звонок слесаря Макса, – тогда он был психически болен?
– Думаю, он все еще находился под влиянием психотического наваждения и был в состоянии отвечать по телефону.
– А когда получил звонок из больницы насчет смерти дяди – он все еще был психически болен?
– Да.
– Каковы симптомы психоза?
– Человек оторван от реальности; мыслительные процессы, характер, поведение – все изменяется… Вы хотите подробностей?
– Спасибо, этого достаточно. То есть вы утверждаете, что подсудимый находился в состоянии психоза, когда обсуждал по телефону деловые вопросы, а в соседней комнате лежало тело Писта?
– Да.
На повторном допросе защиты Мотта спросил Раппапорта:
– Как вы считаете, надежду на гонорар в размере 20–25 тысяч долларов от округа Кук можно считать оторванностью от реальности?
– Разумеется, – пришлось ответить доктору.
Защита закончила. На следующем этапе процесса мы должны были постараться оспорить доводы защиты относительно безумия Гейси.
На представлении контрдоказательств защита обычно ограничена рамками своей версии, но поскольку адвокаты настаивали на давней невменяемости подсудимого, вызывая свидетелей из детства клиента, в своем опровержении мы тоже решили раскинуть сеть пошире. К своей контратаке мы привлекли людей, знавших Гейси в Айове, – тех, кто мог рассказать о его психическом состоянии на момент обвинения в гомосексуализме и убедить присяжных, что тогда обвиняемый не был сумасшедшим.
Первым нашим свидетелем в пятницу 29 февраля стал фигурант дела о гомосексуализме Дональд Вурхес, которому уже исполнилось 27 лет. Судья удовлетворил ходатайство стороны защиты и назначил проверку допустимости Дональда в качестве свидетеля. Безучастно глядя сквозь стекла огромных очков, Вурхес с трудом отвечал на вопросы. Он не сразу и временами не полностью понимал реплики Игана, признавшись, что говорил защите о своей неуверенности в роли свидетеля. Заметив его состояние, Боб сократил допрос до минимума. На перекрестном допросе Мотта стал расспрашивать молодого человека, наблюдается ли он у психиатра.
– Да, сэр, наблюдаюсь.
– И давно?
Молчание.
– Недавно?
Молчание.
– Хорошо, тогда мы…
– С того самого момента, как я узнал, что Гейси вышел из тюрьмы. Да, у меня были проблемы.
Мотта спросил, принимал ли сегодня Вурхес лекарства. Нет, ответил свидетель, только выпил стакан пива за завтраком.
На закрытом совещании в кулуарах я признал:
– Да, паренек тугодум. Ему тяжело говорить, но он понимает, что происходит, и способен давать показания.
Меня мучило нехорошее предчувствие, что вся наша работа с Вурхесом идет прахом. Парень признался нам в страхе перед Гейси и в том, как пережитое насилие повлияло на его дальнейшую жизнь, приведя в том числе к распаду брака. И теперь, увидев своего мучителя, который таращился на него всего в четырех метрах от свидетельской кафедры, Вурхес сломался. Я отчаянно пытался убедить судью, что показания свидетеля важны. Амирант потребовал провести психиатрическую экспертизу и выяснить, действительно ли свидетель достаточно вменяем, чтобы давать показания. Судья Гариппо отклонил ходатайство и разрешил нам попробовать еще раз, на этот раз в присутствии присяжных.
Иган расспрашивал Вурхеса о том, насколько хорошо тот знал Гейси, какую работу для него выполнял. Когда дело дошло до предложений о сексуальных экспериментах, Вурхес сказал только «он домогался меня» и больше не смог ничего вспомнить. Защита подала повторный протест, и Игану снова пришлось допрашивать свидетеля без присяжных. Бедняга отвечал мучительно долго, и наконец судья велел закругляться. На совещании мы обсуждали возможность перенести выступление Вурхеса, хотя надежд на улучшение его состояния было не много.
В присутствии присяжных Иган отпустил свидетеля, а позднее Гариппо аннулировал его выступление. Было обидно, что мы не смогли использовать Вурхеса, но даже само его появление дало присяжным понять, какое разрушительное воздействие оказывает Гейси на жизни людей.
В течение дня к трибуне вышло еще семь свидетелей из Ватерлоо. Рассел Шредер, уже 30-летний отец, рассказал, как Гейси нанял его избить Вурхеса, чтобы тот не обвинил начальника в содомии.
– Когда я сделал дело, – добавил Рассел, – я пошел к Гейси доложить, но он и слышать ничего не хотел.
– Он объяснил почему? – спросил я.
– Не хотел быть в этом замешан, – ответил Шредер.
– Вам нравится выдумывать всякие истории, так? – спросил Амирант на перекрестном допросе.
– Нет. Джон Гейси уговаривал меня соврать, чтобы его не впутали в это дело. Но потом мне дали хороший совет, и я решил рассказать правду.
Дальше выступали Ричард Вестфал и Эдвард Линч – подростки (а к моменту суда уже взрослые парни), знавшие Гейси в Ватерлоо. Вестфал поведал о схеме Гейси с бильярдом и минетом, а Линч рассказал о том, как Гейси напал на него с ножом, заковал в наручники и принялся душить. Эдвард описал чувства сбитого с толку подростка:
– Он мне показал два фильма, прежде чем напасть. А потом извинялся и утешал меня. Мне было шестнадцать, и я был очень наивным. Я ему поверил.
