Убийца встретил мои слова усмешкой и фырканьем. Я еще раз обратился к нему по имени:
– Джон Гейси, вы отняли самое ценное, что есть у родителей, – жизнь, которую они подарили своим детям… Вы затушили жизни людей, точно свечку. Вы положили конец существованию этих тридцати трех парней. Эти свечи больше не зажечь… никогда.
Теперь я уже не собирался игнорировать поведение подсудимого.
– Вы видели, он смеялся мне в лицо, – сказал я присяжным. – И я прошу вас сказать ему громко и четко:
«Мы не хотим, чтобы ты манипулировал нами, Джон Гейси»… Если вы решите признать его невиновным, вспомните о тех одиннадцати неопознанных телах, что до сих пор лежат в окружном морге. – Я указал на пачку из десяти цветных фото, а затем подошел к доске с именем каждой из опознанных жертв. – Если признаете его невиновным, то забудьте о теле № 2, номер в морге – 1065, найдено с тканью в горле. Белый мужчина, 179 сантиметров роста, 68 килограммов; последний раз видели 29 июня 1975 года в Чикаго, Иллинойс. Личность установлена 29 декабря 1978 года: Джон Буткович. – Я повесил фотографию Бутковича на доску. – Если признаете Гейси невиновным, то сделайте это наперекор телу № 29, номер в морге – 494. Ткань в горле. Белый мужчина, 167 сантиметров, 63 килограмма; последний раз видели 6 апреля 1976 года в Чикаго, Иллинойс. Личность установлена 18 ноября 1978 года: Даррел Сампсон, 18 лет.
Я перечислял имена: Стэплтон, Реффетт, Бонин, Рик Джонстон, Уильям Кэррол, Грегори Годзик… Пока на доске не появились все фотографии опознанных жертв. За время выступления я слышал несколько всхлипываний, кое-кто из родственников выбежал из зала.
Наконец я дошел до последней жертвы:
– И, леди и джентльмены, вы можете признать Гейси невиновным вопреки телу № 30, номер в морге – 231. Бумага в горле. Белый мужчина, рост 176 сантиметров, вес 63 килограмма; живым последний раз видели 11 декабря 1978 года в Дес-Плейнсе, Иллинойс. Личность установлена 9 апреля 1979 года: Роберт Лист. Школьник. День рождения в это воскресенье.
Фотография Листа была заключительной в «Галерее скорби». На присяжных смотрели лица 22 молодых мужчин, застывшие во времени. Кто-то из ребят улыбался; кого-то, похоже, сфотографировали без предупреждения.
– Джон Гейси, – сказал я, – ответственен за смерть этих людей, и он признался в совершении преступлений. Все это мы доказали со всей определенностью. – Я подошел к доске и поочередно указал на каждую из жертв: – Это было убийство. И вот это. И это. Убийство. Убийство. Убийство… И это тоже убийство. Правосудие требует, чтобы вы признали Джона Гейси виновным в убийстве… убийстве тяжелейшей степени!
Сэм Амирант произнес страстную, местами убедительную, но иногда бессвязную заключительную речь. Он начал с благодарности присяжным, затем любезно похвалил мое «изумительное, превосходное по убедительности финальное слово». После чего вернулся к делу, попытавшись опровергнуть и мое заявление, и обвинение в целом.
– Мистер Салливан, – заявил адвокат, – сделал много выводов, допустил кучу домыслов, но почти не говорил о доказательствах. Он обвинил меня в том, что я пытаюсь вызвать у присяжных сочувствие, чем вызвал у них лишь ненависть к себе. Мистер Гейси не злодей. Он совершал неправильные поступки. Но он так старался быть хорошим человеком. Старался угодить своему отцу, пронеся это желание через всю свою жизнь.
Амирант привел в пример женщину, обвиненную в колдовстве: ее судили в Салеме в 1692 году. Присяжные признали ответчицу невиновной, и зрители на суде впали в ярость, как и судья, который отправил присяжных подумать хорошенько. Они вернулись и признали ее виновной, так что женщину все-таки повесили.
– Присяжные приняли это решение, поддавшись эмоциям, – сказал Амирант, – и все остались довольны. Отбросьте злобу, отбросьте жажду отмщения – поймите, что же происходит с подсудимым, чтобы его жертвы не погибли напрасно. Если сочувствие или месть вернут одного из этих мальчиков, мы с мистером Моттой присоединимся к вашему решению отправить Гейси в камеру смертника или на пожизненное лечение.
Общение Гейси с полицией Амирант интерпретировал как поведение «человека, который хочет, чтобы его поймали»:
– Он попал не в ловушку полиции, а в собственную ловушку. Он угодил в паутину, сплетенную его сознанием, на долгие годы заключенным в эту плоть и желавшим, чтобы убийства прекратились.
Далее адвокат высмеял саму мысль, что Гейси планировал убивать Роба Писта, поскольку убийца не знал даже имени мальчика:
– Это позыв сумасшедшего человека. Человека, ведомого своей извращенной навязчивой одержимостью и манией, которые он не может контролировать. Почему именно Роберт Пист? Вы видели, как реагировал мой подзащитный, когда мистер Салливан раз за разом называл его убийцей? Он смеялся. Смеялся. Представьте себя на его месте. Представьте, что кто-то обвиняет вас в убийстве и просит присяжных признать вас виновным, – вы будете смеяться?
Амирант раскритиковал идею, что выкапывание в подполе траншей под могилы – пример планирования. Он обвинил меня в превратном толковании заявления Штейна о том, что 13 смертей произошли не от странгуляционной асфиксии, а от обтурационной, вызванной попаданием в горло жертвы постороннего предмета. Либо Гейси не помнит, либо вообще ни при чем: это не его почерк, не трюк с веревкой. Откуда, задал риторический вопрос адвокат, такие расхождения в показаниях?
Амирант напомнил о детстве и юности подсудимого, о его медицинских проблемах, об отношениях с членами семьи и друзьями, о том, что большинство людей знали его как добропорядочного гражданина.
– Джон хотел быть хорошим человеком, – заявил Амирант. – Он очень старался и тратил почти все свое время на это, поскольку знал, что где-то в глубине подсознания таится нечто такое, что он не в силах контролировать.
Дальше адвокат заговорил о показаниях выживших жертв, стараясь дискредитировать некоторые из них, – например заявление Антонуччи, который не сообщал о нападении, «пока обо всем не рассказали в газетах». Затем Сэм сосредоточился на словах психиатров, которые «обнаружили, что Гейси – глубоко больной человек, страдающий от серьезных одержимостей и неосознанных влечений». Амирант неохотно признал:
– Невозможно заглянуть в прошлое в то самое время и место, где произошло убийство, и сказать, что именно случилось. Я даже не уверен, что мистер Гейси сам в состоянии рассказать об этом. Его заявления так противоречивы… ритуал затягивания веревки на шее не сходится с некоторыми материальными доказательствами, найденными судмедэкспертом. Вряд ли даже сам мистер Гейси сможет это объяснить. Суть в том, что ни у одного из нас нет хрустального шара. – И адвокат обратился к присяжным: – Именно вы можете вынести решение. Если бы доктор Хестон сделал свою работу в 1968 году, если бы он обратил внимание на тревожные признаки, нас бы сегодня здесь не было, и эти 22 мальчика до сих пор были бы живы. Хестон здесь потому, что не выполнил свою работу в 1968 году… Если когда-нибудь мои или ваши дети или внуки падут жертвой такого же заболевания, как у мистера Гейси, тогда мы от стыда не сможем смотреться в зеркало, поскольку все, что мы сделали, – проигнорировали факт, что наш подзащитный страдает от тяжелого психического заболевания. Мы не выполнили свою работу в этом зале суда. Нашего подзащитного нужно обследовать. Призовите на помощь здравый смысл. Если бы Джон мог контролировать себя и боялся попасть в тюрьму, почему он не остановился? Осмелюсь предположить, что он не остановился потому, что просто не мог.
