Именно поэтому мне нравилась группа Ника Кейва «Birthday Party», игравшая в начале 80-х, – чувак реально выкладывался. Мы с криками одобрения ловили его, когда он падал в зал, раскинув руки, доверяя нам нести себя. Мы дрались, пинались, царапались за право подержаться за микрофон и выкрикнуть пару слов в него, пока Ник отворачивался. «Выражайте себя», – кричал он как безумец своим преданным обожателям, и кому-то из нас это удавалось. Если внимательно послушать начало 12-дюймового диска с записью живого выступления группы «Birthday Party» и Лидии Линч в 1982 году, можно услышать глубокий бас, поющий слова «Danger zone in the heart of the city / Danger zone in the heart of the town». Моя первая запись – не надо оваций.
То же самое можно сказать и про Джеда Фэйра, вокалиста «Half Japanese», маленького «ботаника» в огромных очках, обычной одежде и с раздолбанной гитарой, которую он иногда забывал подключить. Если кто-то выкрикивал в его адрес оскорбления – что случалось часто, – он прыгал прямо в толпу и набрасывался на своего обидчика, который всегда сдавался. То же самое – «The Slits». Обыкновенный рок давал этим девушкам необычайную радость – им разрешили выйти на сцену, разрешили поорать, показать себя, носить трусы поверх брюк и выдавать чудесную, с отличным басом, танцевальную музыку.
То же самое можно сказать и про «Nirvana» в 1989 и 1990 годах. После того как ушел первый шок – что это за хеви-металлическая группа? – и после того как ушел Джейсон, они оказались просто клевой группой. Да, ярлык «хеви-метал» вовсе не случаен. Смогла бы «Nirvana» заключить контракт с «Sub Pop», не имей они связей с хард-роком? Сомневаюсь. Не знаю, какие муки претерпевают чуваки в маленьких городах Америки, прежде чем получают право выражать свои чувства, но, подозреваю, во времена «Nirvana» это было обязательное поклонение перед «Aerosmith» и «Kiss». Помните: панк-рок не набрал полную силу до 1991 года, когда «Nevermind» вошел в чарты. До этого момента и до появления Интернета ребята из провинции и знать не знали о клевых штуках, которые мы – чуваки из больших городов – считали естественными.
Годами позже Кортни Лав объясняла мне, что «панк-рок – это марксистский вариант инициации, не имеющей никакого отношения к женщинам». К сожалению, в тот момент, когда группы вроде «Black Flag» и «Dead Kennedys» набросили удавку на контркультуру США в середине 80-х, это было правдой. Изначально панк в Нью-Йорке и Великобритании искал новые способы коммуникации, пути выражения бушующих эмоций, пути, из которых женщины устранялись негласным сводом правил патриархального рока.
Эта неудовлетворенность тем, что творилось вокруг, объясняет, почему ранние песни «Nirvana» – от разрывающего нервы кавера на «Shocking Blue» до гранжевого саунда от Джека Эндино на «Negative Creep» – такие энергичные и брутальные. В тощих телах молодых музыкантов накопилась масса злобы и страхов, от которой им было просто необходимо освободиться.
Именно поэтому Курт прыгал на ударную установку, нырял в толпу – как делали до него Ник Кейв и Игги Поп. И именно поэтому «Nirvana» мне в первую очередь и понравилась. Они жутко старались; было очевидно – по тому, как они прыгали, корчили рожи, орали, стонали на сцене, – что все то же самое делал бы вместо них любой их поклонник. Забирайся на сцену и оторвись по полной! Вложи все свое сердце, всю свою душу, все свое тело – знаешь почему? Потому что кроме сегодня, кроме сейчас – ничего нет. Ничего. Что, хочешь вернуться на свою дерьмовую работу – хочешь быть инженером на железной дороге, хочешь быть лесорубом, ты хочешь быть никем? Кричи! Не по заученным образцам – но в собственном времени, пространстве, выражай собственные эмоции.
И что же… было ли что-нибудь такое на самом деле? Вы начинаете задавать себе вопросы; вы прочитали слишком много рассказов, которые не смогли передать возбуждение, волнение целой кучи турне и уникальных концертов. Выходил ли я на сцену вместе с «Nirvana», чтобы проорать что-нибудь с ними на бис? Ни разу – если верить всем книгам, которые я прочел о «Nirvana». Была ли «Nirvana» уморительной, сногсшибательной группой со склонностью к разрушению – или там были грустный наркоман и большой парень, который за ним приглядывал? Я знаю, что я видел, но тут поневоле начинаешь сомневаться в своей памяти…
– Когда мы отправлялись в наше первое турне, у нас не было ничего, кроме одного сингла, – говорит Чед. – Посещаемость не отличалась стабильностью. Мы выступали в клубе в Лос-Анджелесе – и был аншлаг. Потом мы играли в Таксоне (штат Аризона) – приходило максимум 30 человек, и мы получали с концерта 50 баксов. Следующее турне оказалось совсем другим, мы регулярно собирали полный зал. Когда мы отправились в Европу, на каждый концерт приходило от 500 до 850 человек – и мы играли в «Astoria». Сколько там людей помещается – семь тысяч?
[172] Везде был аншлаг. Здесь средний слушатель ничего не знал о «Nirvana», пока на «Geffen» не выпустили альбом. Пока не выпустили – и не запустили нас этим диском, если быть точнее.
Что-то произошло в период с 1989-го по 1990-й. Не уверен, что знаю, что именно. Я был слишком занят написанием статей. «Bleach» вышел в середине 1989 года. Этот альбом я послушал два с половиной раза, прежде чем понял – эту музыку в живом исполнении никогда не заменить записью. И я сосредоточился на посещении концертов.
9 января 1989 года была разрушена Берлинская стена – «Tad» и «Nirvana» находились в Ганновере и готовились к поездке в Берлин.
– Группа давала свое первое европейское турне, – говорит их немецкий агент Кристоф Эллингхаус. – Они играли в небольшой деревушке в центральной части Германии, а на субботу был запланирован концерт в Берлине. Ожидался аншлаг: все только и говорили, что об их первом альбоме. У нас у всех было хорошее настроение. И представляете, ночью во вторник разрушили эту хренову стену. Парни застряли в пробке – туча машин ехала в Берлин и из Берлина. Можете себе представить, какими измотанными они добрались туда.
В Берлине творилось что-то невообразимое. Казалось, идет какой-то лав-парад, – замечает Эллингхаус саркастически. – Тысячи людей из Восточной Германии ринулись в своих потертых джинсах в столицу капиталистической Германии – навстречу деньгам и бананам. Все высыпали на улицу. Толпы народу. Люди были повсюду – отсюда 600 человек на выступлении «Nirvana». Когда группы туда приехали, они просто охренели, они не понимали, что происходит. «Почему мы стоим в пробке? Что это за смешные машины?» В первую очередь их взбесило, что пришлось добираться 20 часов, но мы говорили: «Да ладно вам, на ваших глазах творится история!» Повсюду пили. Они отыграли: «Tad» в начале, «Nirvana» в конце, и – о боже…
Клуб был полон наполовину.
– 227 человек, – замечает Эллингхаус с чисто немецкой педантичностью. – Курт разбил гитару во время «Breed» и ушел.
После достаточно продолжительного турне по Германии группа отправилась в Австрию, где дала четыре концерта, в том числе в «деревне троллей где-то в горах» (как Курт описал один город). Затем были металлический клуб в Будапеште и Швейцария.
На концерте в итальянском Меццаго Курт пел вместе с группой «Tad» их песни «High On The Hog» и «Loser».
