У Курта было много отличных идей о том, как писать песни, – продолжает Тоби. – Он объяснил мне, что сначала нужно выбрать манеру вокального исполнения. Для меня это было откровением. Я поняла, что голос можно использовать как инструмент и необязательно довольствоваться только тем звуком, который выходит естественным образом. До этого я слушала Йоко Оно
[185], «Frightwig», ранних «B-52»
[186], «The Slits», поэтому мой певческий – панковский – стиль формировался на этой основе. До этого я пела как Хизер из «Beat Happening», не попадающая в ноты. Я не понимала, что форму звука, производимого голосом, можно изменять, как будто голос – это та же гитара. Несколько раз меня звали в «Nirvana», я отказывалась. Мы говорили об этом с Куртом, но на барабанах я играла не очень агрессивно. У него были и не очень тяжелые песни, и мы с Куртом работали над ними. В конце концов он понял, как интегрировать поп-элемент в творчество «Nirvana», – вроде «The Velvet Underground», «The Vaselines», «Beat Happening» и все такое.
Мы многое получили, играя вместе, – добавляет Тоби
[187]. – До этого я практически все время играла с людьми, которые толком не владели своими инструментами – в «The Go Team» и «Doris» [молодежная панк-группа Тоби, где она играла вместе с Тэм Ормунд], – и это было клево. Но я училась управлять звуками, пыталась совместить эстетику панка с женской чувственностью. Курту это очень нравилось, и он говорил, что мне нужно играть в группе с девушками.
На кассете мы написали «The Bathtub Is Real» («Ванны – это круто»), и многие посчитали это названием группы, – вспоминает она. – Еще нас называли «Israeli Donkey»… Не знаю почему! Я думаю, что сначала мы придумали «Bathtub», но потом поняли, что уже есть группа «Steel Pole Bathtub». В то время у большинства людей, живших в даунтауне, в квартирах не было душа, и на одной из песен [«The Go Team»] была такая глупая строчка: «В Олимпии не ходят в душ, там принимают ванну». Я думаю, что это пошло оттуда.
Что меня больше всего бесит в панк-музыке 70-х и особенно в истории «The Sex Pistols»: те, кто пишет об этой музыке, зацикливаются на одном временном отрезке и тормозят развитие своих героев – они постоянно возвращаются к одному-единственному моменту в прошлом, когда все для них было ясно. Критики пишут о том, какими уникальными были «The Sex Pistols», какими особенными по сравнению с теми, кто появился после них. «Они оказали просто невероятное влияние на всю последующую музыку, особенно если учесть, как мало времени им было отведено» – вот стандартная фраза. Нет. Что по-настоящему невероятно – это внимание, которое уделяется вещам, безусловно когда-то важным, но не имеющим сейчас и сотой доли того значения, которое придают им кретины из СМИ. То же самое касается «Nirvana» и «последней великой революции в рок-музыке».
Главное в жизни – это восприятие. Люди зачастую формируются в момент их первого соприкосновения с внешним миром – и дальше ни отношение к ним, ни они сами не изменяются. Дети 60-х и спустя двадцать лет говорили о парижском восстании и о том, как это было круто и неповторимо – хиппи и «Sgt Pepper». (Поворотным моментом стал 1985 год. Новое поколение хипстеров говорили друг другу: «„Sgt Pepper“? Хрен знает»). Теперь пришел черед Стюарта Макоуни, Джули Берчил и прочих британских журналистов, которым перевалило за 40, – теперь они упиваются своими юными годами и мешают жить нынешней молодежи.
Что же произошло, какие метаморфозы пришлось претерпеть словосочетанию «независимая музыка», чтобы оно стало обозначать дисгармоничную гитарную музыку, которую играют белые парни? В этом нужно винить запуганных менеджеров лейблов, которые распихивают друг друга локтями, чтобы подписать контракт с «прорывом прошлого года». В этом нужно винить журналистов и критиков, которые гордятся своей объективностью. Каждое объективное решение принимается на основе субъективного по своей сути суждения – как правило, не своего, – о том, что на гитаре можно играть «правильно» и «неправильно». Или рисовать картину, или читать книгу. Нет такого понятия, как хорошее искусство, есть только плохие или хорошие исполнители. Не стоит стыдиться того, что вам нравится «плохая» музыка вроде «The Strokes» или «The Doors». Если что-то вас трогает, то уже не важно, почему это вас трогает. Не важно, насколько это поверхностно, банально или насколько хорошо это сделано.
Известная строчка из классического сингла «Huggy Bear» «Her Jazz» 1993 года – «This is happening without your permission» («Это случается без вашего позволения») – я клянусь, именно она больше всего раздражала их противников. «Face it, you’re old and out of touch» («Пойми же, ты стар и ты не в теме»), – кричала Ники с ожесточением. Никому не нравится, когда ему так говорят. Критиков это бесит до ужаса. До появления «Riot Grrrl» эти критики были вне подозрения. А после «Riot Grrrl» образовалось множество групп, которые отказывались услаждать пассивных потребителей, которые пытались разобраться в том, что такое хорошо и что такое плохо. Они просто отрывались по полной и в то же время ниспровергали половые предрассудки. Если ты был не с ними, ты был против них, и – да, ты был стар и не в теме.
Как пела транссексуальная панк-певица Джейн Каунти: «If you don’t want to fuck me baby, fuck off!» («Не хочешь со мной е…ться, детка, – отъ…сь!»).
У «Bikini Kill» была лишь одна идея: «Вдохновлять! Вдохновлять! Дать власть всем женщинам, по крайней мере тем, кто нам нравится!» – но в них было столько злобы, сарказма и ожесточения, что их идеи отходили на второй план. На их живых выступлениях было поровну разрушения и вдохновления. Танцорам-мужчинам не дозволялось выходить на середину сцены, из-за чего группу обвиняли в сексизме (в сексизме наоборот, по-видимому).
«Bikini Kill» хотели устранить неравноправие, с которым женщины встречались на концертах до этого; без сомнения, это была феминистская группа. Девушки, приходившие на их выступления, поднимались на сцену и рассказывали, как они становились объектами надругательств или использования со стороны мужчин. Основу бешеной музыки группы составляли тяжелые монотонные ударные Тоби и бас-гитара Кэти Уилкокс. Единственный – как символ – мужчина в группе, Билли (фамилию свою он часто менял), играл на лид-гитаре целеустремленно и жестко; но центром группы была вокалистка Кэтлин Ханна – ее голос напоминал о молодежном панке 70-х, о Поли Стирен из «X-Ray Spex» – вкрадчивый и раздражающий, дразнящий и умоляющий, властный и всегда требующий уважения.
Я никогда не рассматривал участниц «Riot Grrrl» в контексте их сексуальности. Не знаю почему, ведь это одно из самых очевидных их сильных качеств. В самых первых статьях о «Bikini Kill» все только и талдычили о том, что Кэтлин работала стриптизершей, что роднило ее в какой-то степени с Кортни Лав. Я знаю, что подобное бесполое восприятие вредило этим женщинам, но, возможно, таким образом я боролся со своим врожденным сексизмом… или, по крайней мере, так я тогда думал.
