– С тех пор мы стали настоящими панками, – рассказывал Дэйв Майклу Азерраду. – Мы приехали домой, купили «Maxim-umrockenroll» и пытались понять, о чем там пишут.
Благодаря Трэйси Дэйв открыл для себя целый мир панковских групп, дисков и журналов, сильно отличавшихся от его ранних представлений об этом жанре: появления «B-52» в шоу «Saturday Night Live» и первого альбома «Devo». В этом заключалось отличие панк-рока от хардкора, моды от образца для подражания.
– До Трэйси панк-рокеров я видел только в сериале «Квинси», – говорит Грол, имея в виду рейтинговую американскую телепередачу о судмедэксперте из Лос-Анджелеса докторе Квинси. Дэйв, скорее всего, путается в датах, поскольку серия «Квинси», где появляется панковская субкультура Лос-Анджелеса, вышла в декабре 1982 года. По сути, это был убогий плагиат документальной передачи Пенелопы Сфирис о панке под названием «Упадок западной цивилизации», вышедшей годом ранее.
– Пэт Смир [гитарист «Germs»] участвовал во множестве подобных передач, – смеется Дэйв, – потому что панки из Лос-Анджелеса поняли, что на этом можно заработать, и, черт возьми, валом туда валили. Я думаю, Кортни [Лав] тоже этим занималась. Наверное, Пэт с Кортни именно так и познакомились. Но больше я о панк-роке ничего не знал. Я просто охренел, когда обнаружил, что все легендарные хардкорные группы находятся у меня под боком. Мне потребовалось время, чтобы их найти, потому что они не играли в ночных клубах: все происходило в районных заведениях или залах католических организаций
[199].
Между ними было много общего – между хардкор-командами из Вашингтона во главе с гуру стрейтэджа вокалистом «Minor Threat» и «Fugazi» Иэном Маккеем и его лейблом «Dischord» и панками из Олимпии. И у тех, и у других музыкантов существовали одинаковые принципы и одинаковая мотивация: музыка для них была естественным продолжением их повседневной жизни – и наоборот. Главное различие между ними заключалось в том, что в Олимпии царила более либеральная культура, женское начало, тогда как Вашингтон был более маскулинным – за исключением независимых продюсеров вроде Дженни Туми, основателя лейбла «Simple Machines».
– Нельзя сказать, что я всю свою жизнь ходил на рок-концерты, – объясняет Дэйв. – Впервые я побывал на живом выступлении в 1982 году – это был концерт группы «Naked Raygun»
[200] в клубе «Cubby Bear» в Чикаго. Мне тогда исполнилось тринадцать. Впечатление осталось замечательное – мне нравилась эта атмосфера, никаких напрягов, кругом полно народу. Я болтал с вокалистом, прыгал по чьим-то головам, и мне было абсолютно комфортно в общении с группой и с толпой.
Потом я стал плотно слушать панк и хардкор – и именно тогда я научился играть на ударных, слушая «Bad Brains»
[201], «Minor Threat» и «nomeansno» – в основном панк-группы.
Первый «крутой» концерт, на котором я побывал, назывался «Монстры рока» – на стадионе в Вашингтоне, – морщится Дэйв. – Там выступали «Kingdom Come», «Metallica», «Dokken», Scorpions» и «Van Halen». Мне все это казалось настоящей фантастикой. Это было спустя пять или шесть лет после концерта «Naked Raygun», все эти годы я ходил на «Corrosion Of Conformity»
[202], «Bad Brains», «MDC» по небольшим клубам. «Крутым» считался концерт на 2500 человек. И тут – выступление на стадионе, где звук от малого барабана доходит с запозданием в четыре секунды… Полная лажа.
По иронии судьбы, нынешняя группа Грола «Foo Fighters» добилась успеха, играя именно стадионный рок. «Nirvana» чувствовала себя достаточно неуютно, выступая на площадках свыше определенной вместимости, тогда как «Foo Fighters» с самого начала восприняли этот дух стадионов, зажигалки и все прочее.
Если бы все шло так и дальше, то юный Грол был бы идеально подготовлен к панку: грубоватый, гиперактивный парень, он тусовался по всему городу и курил травку.
– Дэйв был самым непоседливым чуваком, которого я когда-либо видел, – говорит его друг юности Баррет Джонс. – Гиперактивный, очень худой. Настоящий маньяк. Он всегда что-нибудь ломал у меня дома. Я был просто поражен, когда первый раз увидел его спящим.
Летом 1984 года Дэйва взяли гитаристом в местную панк-команду «Freak Baby».
– Нас никто не знал, – смеется он. – У нас была демозапись, которую мы продавали в местном музыкальном магазине [панк-магазин «Smash»]. Мы постоянно где-нибудь выступали.
Демокассета была записана в будущей студии Баррета Джонса «Laundry Room» [«Прачечная»] – в доме родителей Джонса в Арлингтоне. Пульт звукорежиссера на самом деле находился в комнате со стиральной машиной, а группа играла в двух метрах оттуда – в комнате Баррета.
– Следующая группа называлась «Mission Impossible», – продолжает Грол. Она играла перегруженный хардкор: сдерживаемая тинейджерская энергия и абсолютно хаотические ударные. – Мы даже играли мелодию из одноименного фильма – это было просто смехотворно. Мне было пятнадцать. Наш ударник, Дэйв Смит, играл не очень круто – поэтому он дал мне палочки, а сам взял гитару; с тех пор я стал играть на ударных.
Его новая группа заработала хоть и небольшое, но признание: Иэн Маккей публично заявил, что они ему нравятся; музыканты выступили на разогреве у «Trouble Funk»
[203] на концерте в школе; они даже записали совместный сингл с местными звездами «Lunchmeat»
[204] на лейбле «Dischord».
– «Mission Impossible» распалась, и Дэйв стал играть с группой «Dain Bramage» вместе с моим соседом по дому и с тем же басистом [Дэйвом Смитом], – вспоминает Баррет. Группа с ужасным названием «Dain Bramage» записала один альбом, «I Scream Not Coming Down», на лос-анджелесском лейбле «Fartblossom». – Несколько демо-кассет мы записали с «Dain Bramage» в моем новом доме. Группы играли и записывались в нашей гостиной. Там был просторный стенной шкаф – он служил операторской
[205]. Именно там сделаны первые записи «Pussy Galore»
[206] и «Flat Duo Jets»
[207].
