– Мы записывали заставку для телеканала под названием «Космический дождь-ТВ». Курт сказал: «Привет, я Дэйв из „Nirvana“, вы смотрите „Космический дождь-ТВ“», – вспоминает Крис. – Я сказал: «Привет, я Крис из „Nirvana“, и вы смотрите „Золотой дождь-ТВ“». Они ничего не поняли, сказали нам «Огромное спасибо». Потом об этом услышала дамочка из «MCA», которая сразу просекла, о чем речь.
Разве все это не рок-н-ролл? Разве все это не противоречит истинной сути «Nirvana»? Я считал, что вы «ненавидите обыкновенного американского мачо» (не мои слова). Мне казалось, что вам должно претить подобное грубое поведение, которое более пристало Акселю Роузу и ему подобным.
– Ну, никто из них сейчас так себя не ведет, – говорит Курт. – Все слишком запуганы. Но не в этом дело. Мы так поступаем, потому что нам скучно и мы хотим повеселиться. И мы веселимся – по-настоящему, искренне веселимся!
– Мне кажется, алкоголь здесь также играет огромную роль, – добавляет Дэйв.
Но разве подобное поведение не заставляет законопослушных английских журналистов вроде меня думать, что вы всего лишь кучка неотесанных, тупых хулиганов?
– Мы этим не хвастались, – возражает Курт. – Ты сам спросил.
– Я вас спросил? Я?
– Да, ты, – отвечает он мне. – Ты начал всю эту херню!
– Да кому какое на хрен дело? – замечает Дэйв. Этим утром Дэйв проснулся на диване своей мамы от звуков «Teen Spirit». Песня была использована в рекламе старинных автомобилей. По мнению Дэйва, это круто. – Это ведь все развлечение, – добавляет он. – Те, кто зовет нас тупыми мужланами, – это те люди, которые принесли шампанское, чтобы мы туда нассали, это те люди, которые устраивают для нас все эти концерты.
– Шампанское, – с отвращением говорит Крис. – Как будто, если бы там была хоть капля виски, я бы стал пить шампа-а-анское!
– Это гребаное шампанское должны были получить «Ride», – ухмыляется Дэйв. – Предполагалось, что после шампанского они перестанут наконец постоянно пялиться на свои ботинки, черт бы их побрал!
– Вы думаете, это заговор? Ведь никто о таких происшествиях не пишет.
– Мы не стремимся, чтобы это попало в прессу. Не хотим превращаться в третьесортных «Sex Pistols», – объясняет Курт.
– Так насколько сильно «Nirvana» любит рок-н-ролл? Давайте выясним это, – предлагаю я.
– Рок-н-ролл? – озадаченно переспрашивает Дэйв.
– Да!
– После того как Иисуса спросили, насколько сильно он любит мир, его пригвоздили к кресту… Вот настолько сильно! – комментирует Крис.
– Давайте, парни, – подзуживаю я. – Давайте поговорим о рок-н-ролле – Сэмми Хэгер, «Van Halen», «Warrant», кто угодно, как бы их на хрен ни звали!
– Они даже не стоят того, чтобы их обсуждать, – отвечает Курт, прекрасно понимая, что я пытаюсь его раззадорить. – Я тебе вот что скажу: я не хотел бы, чтобы мое имя было связано практически со всеми этими группами.
– «The Youth», «Honey», «The Breeders», «Cross», «Knife», «Nails»
[242], «Fugazi» – вот наши любимые группы, – объясняет Крис.
– Вы считаете, что ваша музыка – это альтернатива хеви-металу? Кортни Лав считает «Teen Spirit» песней, противостоящей хеви-металу.
– Почему? – спрашивает озадаченный Дэйв.
– Я думаю, ей показалось, что в конце песни вы поете несколько раз подряд слово «хеви-метал».
– А одна девушка в интервью журналу «Мелоди мейкер» сказала: [говорит с английским акцентом] «В песне есть строчка „A metal band we've always been and always will until the end“ („Мы всегда были хеви-метал-группой и всегда ею останемся“)», – отвечает барабанщик.
– Да, раньше нас называли альтернативной группой, – ухмыляется Курт. – Но мы едим мясо – чили-доги, корндоги, готовые завтраки с сосисками – поэтому, думаю, мы не в этой лиге.
– Когда я начинал играть в этой группе, – замечает Дэйв, – я спал у Курта на диване. Через дорогу был круглосуточный супермаркет, в котором можно было купить три корндога за 99 центов. Ими я питался целый год.
– Благодаря этому пищеварение работало у него как часы, – добавляет Курт. – Я точно знал, когда туалет будет занят, – в девять утра и в полночь.
– Все верно, – соглашается Крис. – Я однажды посрал у тебя на заднем дворе, потому что не хотел вонять на весь дом. Это было очень приятно: тепло и мягко. Мило!
Я спросил, не развивается ли у Курта, по его мнению, комплекс рок-звезды. Кажется, ситуация благоприятствует.
– Мы говорили об этом, – отвечает он уклончиво. – Не помню, что я тогда сказал.
– Что за фигня? – спрашивает Крис, ошарашенный.
– Ты говорил, что иногда не можешь разобраться, в чем дело, – напоминаю я.
– Что я говорил? Ты помнишь? – спрашивает он жалобно, напоминая мне в ту секунду Кортни Лав
[243].
– Вроде того, что ты хочешь избавиться от определенных людей среди твоих слушателей.
– Так и есть, – подтверждает Курт. – От людей, которые требуют «Negative Creep» весь концерт, даже после того, как мы уже сыграли эту песню; кто громко разговаривает, когда мы играем номера вроде «Polly». Например, прошлым вечером нашлись те, кто орал «предатели!» после нашего выступления – потому что мы не сыграли ничего на бис, потому что не давали автографов. Куда уж рок-н-ролльнее?
Я: Помнишь, мы разговаривали пару дней назад: мы стояли на той странной улице в Филадельфии, где почти в каждом здании находится магазин с товарами для черной магии; а очередь на вечерний концерт протянулась на весь квартал. Тогда ты сказал, что сейчас музыка значит для тебя очень мало.
– Отчасти это так, – отвечает Курт. – Если мы когда-то и ставили перед собой конкретные цели, мы их уже давно достигли. Мы гарантировали продажи наших дисков, добились достаточно высокого уровня в андеграундной музыке – это все, чего мы когда-либо хотели.
Мы не собираемся гордиться тем, что кучка фанатов «Guns N’ Roses» слушает нашу музыку. Нам не по себе от этого движения вверх от того, что мы выступаем на все более крупных площадках.
– Почему же ты не бросишь все это?
– Потому что я связан контрактом, – отвечает певец. – Потому что боюсь оказаться в суде, если уйду из группы.
