На холодильнике мы с Куртом увидели бутылочку с болеутоляющим и подумали: «О! Нужная вещь!» Мы проглотили все, что осталось в бутылочке, и решили, что было бы прикольно прыгнуть из окна спальни Ким [Уорник] на крышу соседнего гаража. Курт был в цветастом платье, с красной помадой на губах; помню, я сидела на подоконнике и смеялась, не переставая; мы наполовину высунулись из окна, но Ким или Сьюзи, или еще кто-то не дали нам спрыгнуть. Мы очень разозлились, потому что нам не дали сделать такую смешную штуку.
На следующий день, – добавляет Кэрри, – пришел Дилан, забрал Курта – они сказали, что пойдут стрелять из ружья. Они покупали в магазине большие куски мяса, например свинины, отправлялись в лес и стреляли по ним из ружей…
У Сьюзи на стене висел золотой диск «Nelson» – Курт изуродовал его: сначала измазал губной помадой, а затем засунул в микроволновку. Вечеринка продолжалась до утра, Курт заснул, не снимая маленького бело-зеленого платья Сьюзи от Холли Хобби.
– Никому оно так не шло, как ему, – смеется Сьюзи.
Через три дня после презентации «Nirvana» выступала в магазине «Beehive Records» в университетском округе Сиэтла. Это был один из первых концертов, на котором Курта откровенно поразила его новоприобретенная слава: группу осаждали охотники за автографами, они подлизывались к Курту, не давая ему прохода, но при этом не слушали, что он пытался им рассказывать о «Bikini Kill». Еще год назад Кобейн был одним из них. Теперь он стал их кумиром.
В магазине без проблем помещалось лишь 50 человек – перед входом столпилось 200. В два часа дня. Концерт был назначен на семь вечера. Когда началось выступление, работникам магазина пришлось поставить перед окнами коробки с дисками, чтобы защититься от напора толпы. Предполагалось, что это будет акустический сет, но кто-то принес с собой динамики – и толпа сошла с ума и начала ломиться в двери, будто приняла клип «Teen Spirit» за руководство к действию. Даже Трэйси и Тоби были там, танцевали. Парочка чуваков из Монтесано, из старой школы Курта, пришла на концерт и требовала автограф – это взбесило Курта больше всего.
Крист говорит об этом выступлении как о моменте, после которого все стало меняться – в худшую сторону. «После этого стали происходить разные вещи. Мы не были уже той же самой группой, – сокрушается он. – Курт – он как будто забил на все».
C того дня сохранилась знаменитая фотография Чарлза Питерсона – Курт сидит, сжав руками голову, абсолютно опустошенный, как будто сейчас заплачет.
– Тогда я все еще был достаточно стеснителен, – говорит сам Чарлз, – и если вы думаете, что при встрече со звездами я оживлюсь и начну пихать камеру им в лицо, вы ошибаетесь. Забавно, что Курт тоже был болезненно стеснительным. Таким образом, мы имеем болезненно стеснительную рок-звезду и болезненно стеснительного фотографа – естественно, из этого ничего хорошего не выйдет. Курт иногда меня даже пугал. Особенно когда все стали считать его богом во плоти – которым он не являлся.
Дополнение 1: Изгнание Курта из Олимпии
Рич Дженсен: Кэлвин говорил мне, что Курт звонил ему из Лос-Анджелеса во время работы над «Nevermind». Вроде бы он спрашивал об их участии в фестивале. Они разговаривали о целях МПА и о том, что, учитывая место «Nirvana» в рок-индустрии – они уже были не просто группой единомышленников, играющих музыку, – лучше им на фестивале не выступать. МПА был предназначен для того, чтобы другие группы смогли получить возможность раскрутиться.
Я: Но, по странному стечению обстоятельств, успехом «kill rock stars» частично обязан и «Nirvana», поскольку их песня была на сборнике.
– Я бы сказал, что успеху «kill rock stars» способствовали «Bikini Kill», а не отдельный трек в сборнике. Я считаю, что лейбл «kill rock stars» больше занимался растущей социальной сетью. Альбомы «Bikini Kill» расходились 50-тысячными тиражами очень быстро – какие-то группы из «Riot Grrrl» были уже известны среди молодых девушек благодаря различным фэнзинам и активной рекламе, в частности в «Сэсси». Это не имело никакого отношения к «Nirvana». Олимпия настолько маленький город, что все друг другу помогают – если они по одну сторону баррикад.
Я: Полагаю, тот диалог между Куртом и Кэлвином о МПА был достаточно важен. Кобейн упоминал об этом несколько раз в разговорах со мной, потому что считал, что Олимпия повернулась к нему спиной. Ему могло казаться, что они сознательно устраивают мероприятие для своих, для элиты.
– Одна из причин популярности «Nirvana», и в особенности Курта – личность Курта была наиболее выдающейся, поэтому мы отдаем ему все внимание, – в том, что он олицетворял собой проблему: мужчины, которые играют в группе, занимаются традиционным занятием традиционных мачо, но их интересы абсолютно противоречат традиции. Это очень сложная ситуация. Как далеко это может зайти? Ответа тут нет, но если говорить о том, что думали Курт или Кэлвин, – никто ни к кому не поворачивался спиной. Я думаю, что Курт понимал все эти нюансы очень хорошо. Это видно во всем его творчестве, и это одна из причин, по которой о нем и его музыке все еще сегодня говорят.
Я: Это я и хочу прояснить в своей книге. Изгнание из Олимпии, было оно осознанным или нет, все-таки произошло.
– Речь не только об Олимпии. Верно, что Олимпия – это место, где музыка может реально влиять на создание лучшего мира. Двадцать лет эту идею все обсуждали – повсюду о ней шумели. Что все это значит – это значит, что изгнали не просто Курта Кобейна. Легко перевести стрелки на музыкантов. Но суть в том, что, по моему мнению, люди, которые набрасываются на Олимпию, скорее просто недовольны самой идеей перемен.
– Курт был чист душой, но безумно амбициозен, – объясняет Кортни Лав. – Он хотел того, что получил, но из-за своего бэкграунда, из-за настроений в Олимпии, он решил, что ему это не нужно. Только взгляните на «Nirvana», когда в группе еще играл Джейсон Эверман, – Курт вел себя так, будто играет в «Soundgarden», но он писал мелодичную музыку. Группу «Nirvana» испортила Олимпия – в этом городе не было ничего талантливого, и именно поэтому эти люди меня бесят больше всего, Эверетт. Типа, талант не важен, важна искренность, манифест – и это полная чушь.
Я: Погоди секунду…
– Нет, – перебивает Лав. – Я считаю, что у Иэна Маккея были божественные, гениальные песни, но когда он уже оказался под крылом Кэлвина Джонсона, его творчество стало элитарным, замкнутым на себе – и я говорю это не потому, что они издевались надо мной. Есть множество городов, где надо мной издевались, но чью музыку я люблю. Слушай. Я жила в одной комнате с Лоис Маффео
[257], она постоянно включала мне «Marine Girls» и «Kleenex» [девичья группа 70-х из Швеции] примерно в то же время, когда Курт слушал ту же хрень, а то и раньше. Для него это было спасением, потому что в Олимпии он услышал какие-то поп-группы – так же как «Teenage Fanclub», «The Vaselines», «The Pastels» и прочие милые люди, на которых мне плевать. Он не хуже меня знал о том, что такое слава. Он просто не был к ней готов.
