Домишко был маленький - основная комната, где мужчина пытался разжечь огонь в очаге, и еще одна, малюсенька, похожая на чулан. Здесь не было даже окна, зато имелся тюфяк. Девушка легла на него и блаженно зажмурилась. Она дала отдых уставшему телу, борясь с соблазном свернуться калачиком и уснуть. С углов свисала мохнатая паутина, и почему-то Вейн порадовалась, что даже в мертвых землях водятся обычные пауки, плетущие свои сети в заброшенных домах. Она лежала, чувствуя, как ноют натруженные мышцы, и кружится голова. Но совесть не позволила отдыхать слишком долго. Возможно, Диру нужна помощь? И еще неплохо бы хоть немного смыть с себя грязь.
Вейн заставила себя подняться и выйти в комнату с очагом. Ее спутник уже разжег огонь, от живого тепла стало гораздо уютнее. Самого мужчины не было видно, зато зияла дыра подпола. Вейн заглянула в темный провал.
— Дир? Ты там?
— Лови, — донесся до нее глухой голос, и на доски вывалился темный мешок, в котором что-то звякнуло.
— Что это?
Она присела на корточки, развязывая веревку. Внутри обнаружились сухие грибы и корешки, проросшая сморщенная картошка и несколько морковок, а также темная бутыль и склянка топленого жира.
— Ужин, — обрадовалась Вейн и усмехнулась. Еще совсем недавно она морщила нос, когда куропатки были недостаточно прожарены. Девушка решительно тряхнула головой, отгоняя воспоминания.
Из темного лаза показались мужские руки, и Дир, подтянувшись, вылез из подпола.
— Ага, — ухмыльнулся он. — Где-то и котелок был, сейчас найду.
— Мне бы руки помыть, — робко попросила Вейн. — И лицо.
— Здесь недалеко колодец есть, я схожу.
— Спасибо.
— Все равно без воды похлебку не сварить, — пожал он плечами. — Овощи пока почисти. Только тонко кожуру снимай, поняла?
Он ушел к колодцу, а Вейн уселась у огня. Она старалась чистить картошку, как он показал, но у Дира выходило тонко-тонко, словно не кожура, а пергамент, у Вейн же она отлетала кусками. Мужчина вернулся с ведром воды, налил в котелок и отобрал у Вейн нож.
— Беда с вами, благородными, — сквозь зубы процедил он. — Руки из... хм… растут. Кроме танцулек ничего не умеете. Сейчас вода нагреется, умоешься.
Она благодарно кивнула. Вейн не обижали его слова. Чего ради дуться, если он прав? Чистить картошку ее никто не учил, да и подумать об этом когда-то было смешно. Так ведь и руки испортить можно…
Девушка с грустным смешком осмотрела свои грязные и ободранные ладони с обломанными ногтями. Какими же глупостями когда-то была забита ее голова! Боялась руки испортить, надо же.
Она невидяще уставилась в огонь. Все это время: пока она шла, убегала от опасности, дрожала от ужаса, было легче… не думать. А стоило остановиться, как воспоминания навалились, словно глыбы камней, придавили, грозя расплющить.
Музыкальная шкатулка… Серебряные глаза… У тебя такой красивый смех, Вейн…
— Вода нагрелась, — хмуро сказал Дир.
Он принес небольшую лохань, поставил у огня. Подвесил над очагом котелок с похлебкой. И вышел, прихватив с собой бутыль.
Вейн неуверенно оглянулась на полог, заменяющий в комнате дверь, потом махнула рукой и разделась. Торопливо обмылась, вытерлась нижней рубашкой и с тоской посмотрела на грязное и местами рванное платье. Но выбора не было, пришлось снова влезть в черный балахон, что ей выдали в темнице. Как смогла, постирала сорочку и развесила у очага, надеясь, что до утра она просохнет.
— Дир, я умылась, — позвала она, откидывая полог.
— Ну вот, всю воду истратила, — недовольно пробурчал он, входя в комнату.
— Прости, — смутилась она. — Я не подумала, что нужно тебе оставить, — с волос текло, и Вейн перекинула влажные пряди за спину, чувствуя, как неприятно капает за ворот вода.
— Беда с вами…
— …благородными! Я знаю, Дир! И сама принесу тебе воды. Я ведь извинилась!
Вейн схватила ведро и принялась переливать грязную воду из лохани.
— Только это сейчас вылью…
Он молча отобрал у нее лохань и вышел из комнаты. Вейн с ведром кинулась следом.
— Ты только скажи, где колодец? — крикнула она, направляясь к двери.
Мужчина так же молча отобрал у нее и ведро. Сюда почти не проникал свет от очага. Окна заколочены, да и вечерний сумрак уже окутал город. Дир стоял рядом, и Вейн ощутила легкий запах хмеля. Так вот что было в той бутыли!
Она подняла голову и в полумраке посмотрела на его лицо.
— Надо же, сама принцесса к колодцу собралась, — насмешливо произнес он.
Он стоял так близко, практически прижимая ее к стене. Девушка застыла, глядя в его глаза. Правда, выражения разобрать не могла, слишком мало света. Он медленно положил руку на ее талию.
— Я же не в твоем вкусе, — тихо сказала она.
Она не боялась. Понимала, почему он так смотрит, отчего участилось мужское дыхание и напряглось тело. Но ничего не чувствовала.
— Ночью все кошки серые, — так же тихо ответил Дир.
Он склонил голову и поцеловал ее, и у Вейн с сожалением мелькнула мысль, что мерзкий запах уже успел выветриться из ее рта. Она просто стояла, ощущая его губы и настойчивый язык. Не сопротивлялась, но и никак не реагировала.
Он отодвинулся и вздохнул.
— Знаешь, ты могла бы проявить больше участия, лейна, — чуть заплетающимся языком промолвил.
— Разве? — спокойно смотрела она на него. — Ты дважды спас меня, и я благодарна. Поэтому не сопротивляюсь. Но это все, на что я способна, Дир. А что делать дальше, дело твое.
Он еще постоял и, отвернувшись, вернулся в комнату. Вейн поморщилась, откинула влажные волосы. Воротник стал совсем мокрым и неприятно холодил тело.
— Иди есть, похлебка готова, — глухо позвал из комнаты Дир.
Вейн не заставила просить себя дважды, прошла в комнату и села у очага на мешок с соломой. Мужчина протянул ей глиняную кружку, тарелок в доме не было. Вейн, не поднимая глаз, молча отхлебнула. Свет велик… как же вкусно!
Дир сидел, уставившись в огонь, и на девушку не смотрел. В его медовых глазах отражался огонь, и они сейчас казались совсем желтыми. Как-то отстраненно Вейн подумала, что он вполне привлекательный мужчина и моложе, чем ей показалось там, в лесу. Но это понимание не вызвало в ее душе никакого отклика.
Допив похлебку и съев все овощи со дна кружки, Вейн поднялась.
— Я могу занять маленькую комнату?
Он кивнул, не поворачивая головы, отхлебнул из бутылки. Девушка поморщилась, помялась, не зная, что сказать.
— Дир, я не хотела тебя обидеть. Я, правда, тебе очень благодарна за все.
Он вскинул на нее удивленный взгляд.
