– Тогда вы должны знать, что целителям не дозволено свободно разгуливать по Башне. Вам не следует находиться здесь, особенно сейчас, когда на воле преступник.
Коко смерила его красноречивым взглядом, а затем обратилась к моему мужу:
– Капитан Диггори, сегодня ваша супруга составила мне компанию, когда я читала больным Притчи. Ее сопровождал Ансель. Верно, Ансель?
Боже, да она гений.
Ансель поморгал, снова растерявшись.
– Я… Да. – Он нахмурился и потряс головой, явно силясь вспомнить произошедшее. – Ты принимала ванну, но мы… да, мы и правда были в лазарете. – Он прищурился. – Я… Я ходил на молитву вместе с отцом Орвиллем.
Я выдохнула, очень надеясь, что память Анселя так и не прояснится.
– Он может это подтвердить? – спросил мой муж.
– Да, господин.
– Восхитительно. Вот только это не объясняет, почему в темнице так несет колдовством. – Явно раздраженный безразличием Коко, Жан-Люк сверлил нас троих глазами. – И почему стражники лежат без чувств.
Коко одарила его улыбкой – острой как бритва.
– К сожалению, меня вызвали к больному, и я не успела объяснить мадам Диггори, как следует должным образом отмыться от этого запаха. Вскоре они с Анселем ушли.
Муж, казалось, хотел испепелить меня взглядом.
– И ты, разумеется, пришла сюда, вместо того чтобы вернуться к нам в комнату.
Я приняла покаянный вид и положила Библию обратно на стол. Если повезет, может, мы даже переживем весь этот кавардак.
– Ансель хотел почитать мне священные тексты, а я… пришла навестить его в темнице. Баса. – Вертя на пальце прядь волос, я посмотрела на мужа, опустив ресницы. – Ты сказал, что его, может быть, повесят, и я хотела с ним поговорить… прежде чем это случится. В последний раз. Прости.
Он молчал. Только яростно смотрел на меня.
– А что стража? – спросил Жан-Люк.
Я встала и махнула рукой, демонстрируя ему свое хрупкое телосложение.
– Ты правда думаешь, что я сумела бы вышибить дух из двух рослых мужчин?
Мой муж с ответом не медлил:
– Да.
В других обстоятельствах мне бы это даже польстило.
Сейчас же, однако, его непоколебимая вера в мои умения пришлась крайне некстати.
– Когда я пришла, они уже были без сознания, – солгала я. – И Бас уже исчез.
– Почему тогда ты не сообщила об этом нам сразу же? Почему убежала? – Жан-Люк сощурился, шагнул ко мне, и я вынуждена была поднять взгляд и посмотреть ему в глаза. Я нахмурилась. Ладно. Хочет запугать – подыграю, мне несложно.
Я отвела взгляд и уставилась на свои руки. Мой подбородок дрогнул.
– Я… признаюсь, что порой поддаюсь слабостям, свойственным моему полу, мсье. Когда я увидела, что Бас сбежал, то испугалась. Знаю, это не может меня оправдать.
– Господи боже. – Закатив глаза при виде моих слез, Жан-Люк раздраженно посмотрел на моего супруга. – Объяснять это Его Высокопреосвященству будете сами, капитан. Уверен, он будет счастлив узнать об очередной неудаче. – Он направился к двери, не глядя на нас. – Возвращайтесь в лазарет, мадемуазель Перро, и будьте добры в дальнейшем помнить свое место. Целителям дозволяется находиться только в лазарете, прилежащих спальнях и на дальней лестнице. Если вы пожелаете посетить любую другую часть Башни, вам будет необходимо помыться и пройти осмотр. Поскольку вы в Башне недавно, на сей раз я закрою глаза на ваш проступок, но со священниками тем не менее побеседую. Они проследят за тем, чтобы это происшествие не повторилось.
Если бы Коко и впрямь могла обескровить человека, уверена, она бы сделала это прямо сейчас, поэтому я быстро вмешалась:
– Это я виновата, не она.
Жан-Люк вскинул бровь и вздернул нос.
– В самом деле, что это я! Ты совершенно права. Если бы ты не ослушалась Рида, всего этого не случилось бы.
Конечно, я сама взяла на себя вину, но все равно рассвирепела, услышав эту отповедь. Очевидно, мой супруг все же не был самым надменным из ослов – этот почетный титул безусловно принадлежал Жану-Люку. Я уже открыла рот, намереваясь ему об этом сообщить, но муж меня перебил:
– Ансель, иди сюда.
Нервничая, Ансель вышел вперед, сцепив дрожащие руки за спиной. Мне стало тревожно.
– Почему ты пустил ее в лазарет?
– Я же сказала, я пригласила… – начала Коко, но осеклась, увидев выражение лица моего супруга.
У Анселя порозовели щеки, и он с мольбой покосился на меня.
– Я… Я просто привел мадам Диггори в лазарет, потому что… потому что…
– Потому что мы обязаны окружить заботой этих бедолаг. Целители с ног сбиваются, работы слишком много, а рук слишком мало. У них едва хватает времени, чтобы помогать больным с основными их нуждами, не говоря уже о духовных, – заявила я, но, увидев, что муженька это не убедило, добавила: – Ну, и еще я пела непристойную песенку и не желала замолкать, пока Ансель не согласился меня туда отвести. – Я оскалилась в попытке улыбнуться. – Послушать хотите? Это песня о славной женщине по имени Грудастая…
– Довольно. – В его глазах вспыхнул гнев, на этот раз настоящий. Не унижение, не раздражение. Именно гнев. Муженек нарочито медленно оглядел нас по очереди. – Если я узнаю, что кто-то из вас солгал, пощады не ждите. Вы будете наказаны по всей строгости закона.
– Господин, клянусь вам…
– Я четко сказал, что в лазарет ходить нельзя. – Он смотрел на Анселя, голос его звучал сурово и непреклонно. – От своей жены я ожидал неповиновения, но никак не ожидал его от тебя. Ступай.
Ансель понурил голову.
– Да, господин.
Увидев, как он грустно плетется к дверям, я вскипела от негодования и пошла следом, надеясь обнять его или еще хоть как-нибудь утешить, но муж-кретин схватил меня за локоть.
– Останься. Я хочу с тобой побеседовать.
Я вырвала руку и тут же выпалила в ответ:
– А я не прочь побеседовать с тобой! Как ты смеешь во всем винить Анселя? Будто он тут хоть в чем-то виноват!
Жан-Люк тяжко вздохнул.
– Я провожу вас в лазарет, мадемуазель Перро. – Он предложил ей руку, явно утратив интерес к нашей беседе. Коко в ответ пронзила Жана-Люка яростным взглядом. Он нахмурился и направился к выходу один, но на пороге, преградив путь, застыл Ансель. Обернувшись и снова посмотрев на меня, он сморгнул слезы – потрясенный тем, что хоть кто-то за него вступился. Жан-Люк нетерпеливо толкнул его в спину, что-то неразборчиво пробурчав. У меня в жилах забурлила кровь.
– Ему было поручено присматривать за тобой. – Только я одна видела, как полыхают глаза моего мужа. – Он не справился со своими обязанностями.
