– Люсида! Дражайшее дитя, где же ты пропадала? – Он как мог поспешно выскочил из-за прилавка. – Я уж думал, ты позабыла своего друга Пана. И… – Он комично выпучил глаза и зашептал: – Что ты сотворила с волосами?
Улыбка Лу дрогнула, а рука метнулась к волосам. Пан ничего не заметил и стиснул ее в объятиях – на секунду дольше, чем полагалось по приличиям. Лу неохотно хихикнула.
– Мне… мне хотелось изменить образ. Вот и выбрала что-то потемнее на зиму. Нравится?
– Конечно, конечно! Но ты такая худенькая, моя милая, слишком худенькая. Давай-ка откормим тебя булочкой. – Он обернулся к прилавку, но застыл, наконец увидев меня. И вскинул брови. – А это кто?
Лу коварно усмехнулась. Я мысленно сжался, готовясь к очередной проделке, которую она замыслила. Молясь, чтобы это не оказалось что-нибудь незаконное, и зная: скорее всего так и есть.
– Пан… – Лу взяла меня за локоть и потянула вперед. – Знакомься, это… Бас.
Бас? Я удивленно посмотрел на нее.
– Тот самый Бас? – У Пана чуть глаза из орбит не выскочили.
Она подмигнула мне.
– Единственный и неповторимый.
Пан нахмурился. А затем – подумать только – встал на цыпочки и ткнул меня в грудь. Я нахмурился и отступил, но Пан стал надвигаться на меня. И продолжал при этом упираться мне в грудь пальцем.
– Послушайте-ка меня, юноша – о да, я про вас все знаю! Вы даже не представляете, как вам повезло, что рядом с вами это солнышко! Она – настоящее золото, и с нынешних пор будьте добры обращаться с нею достойно! Вам ясно? Если я прознаю об обратном, отвечать будете передо мной, а уж Пана в числе врагов вам заиметь не захочется, уж поверьте!
Я свирепо уставился на Лу, но она только тряслась от беззвучного смеха. Да, от нее помощи не жди. Я быстро отступил еще дальше – на этот раз Пан за мной шагнуть не успел.
– Я… Да, господин.
– Вот и славно. – Все еще остро поглядывая на меня, Пан взял из-за прилавка две булочки, одну отдал Лу, а другую просто бросил мне в лицо. Я успел поймать булочку прежде, чем она испачкала мне рубашку. – Вот, милая. А платить будете вы, – добавил он, сверля меня сердитым взглядом.
Я неверяще утер с носа глазурь. Этот человек – сумасшедший. И жена моя – тоже.
Когда Пан вернулся за прилавок, я набросился на Лу.
– Что за Люсида такая? И почему ты ему сказала, что меня зовут… так?
Она ответила не сразу – сначала прожевала огромный кусок булочки, который уже успела откусить. Щеки у нее от этого забавно раздувались. К чести Лу, рта она при этом ухитрялась не раскрывать. К моей чести – я тоже.
Наконец она проглотила булочку и облизала пальцы с благоговением, достойным Мессы. Хотя нет – подобному на Мессе совершенно точно не место. Я изо всех сил старался смотреть куда угодно, только не на ее язык.
– М-м-м… Экий ты все-таки собственник, шасс.
– Ну? – спросил я, не в силах скрыть ревность. – Почему ты ему сказала, что я – тот вор?
Она усмехнулась мне и продолжила облизывать палец.
– Если тебе так интересно, я сочиняю про Баса истории, чтобы Пан меня жалел и давал мне сладости. Вот только в прошлом месяце коварный злодейский Бас уговорил меня сбежать вместе, а потом взял и бросил на пристани. Пан меня неделю бесплатно булочками кормил.
Я заставил себя посмотреть ей в глаза.
– Ужасный ты человек.
Глаза Лу засверкали. Она прекрасно знала, что делает.
– Да, я такая. Ты будешь есть? – Она указала на мою тарелку. Я подтолкнул тарелку к ней, и Лу, тихо вздохнув, вцепилась в мою булочку. – Прямо манна небесная.
Я изумился до крайности.
– Я не знал, что ты читала Библию.
– Ты вообще наверняка очень многого обо мне не знаешь, шасс.
Она пожала плечами и сунула в рот сразу половину булочки.
– К тому же это единственная книга, которая есть в этой башне, кроме «Мимолетной жизни», «Пастыря» и «Двенадцати трактатов об истреблении нечистой силы» – последняя, кстати, кошмар. Не советую.
Я почти и не понял, что она сказала.
– Не зови меня так. Меня зовут Рид.
Лу изогнула бровь.
– Ты же вроде говорил, это одно и то же?
Я откинулся на спинку стула, наблюдая, как Лу доедает булочку. На губе у нее осталось пятнышко глазури. Нос Лу все еще был румяным от холода, а волосы растрепались от ветра. Моя маленькая дикарка.
– Ты недолюбливаешь шассеров.
Она пристально посмотрела на меня.
– Надо же, а я так пыталась это скрыть.
Я не обратил внимания на ее слова.
– Почему?
– Не уверена, что ты готов к ответу на этот вопрос, шасс.
– Ладно. А почему ты сегодня решилась выйти из дома?
– Потому что пора.
Я подавил досадливый вздох.
– И это значит…
– Это значит, что есть время горевать и время жить дальше.
Всегда она так. Воздвигает преграды, закрывается, не дает себя понять. Будто прочтя мои мысли, Лу скрестила руки на груди и оперлась на стол. По ее выражению лица невозможно было ничего прочесть.
– Ну что ж. Возможно, парочку ответов услышать ты уже готов. Давай сыграем в игру? Игру в вопросы, чтобы получше друг друга узнать.
Я тоже наклонился ближе, принимая вызов.
– Давай.
– Отлично. Какой у тебя любимый цвет?
– Синий.
Она закатила глаза.
– Скука. Вот мой – золотой. Или бирюзовый. Или изумрудный.
– И почему я не удивлен?
– Потому что ты не такой дурак, каким кажешься со стороны. – Я не знал, должно ли это было меня обидеть или, напротив, польстить. Лу не дала мне времени с этим определиться. – Расскажи мне про главный позор в твоей жизни.
– Я… – Я ощутил, как краснею от воспоминания. Затем кашлянул и уставился в ее пустую тарелку. – Архиепископ однажды застал меня в… неловком положении. С девушкой.
– Господи! – Лу хлопнула ладонями по столу и вытаращила глаза. – Вы с Селией занимались сексом, и вас поймали?
Люди за соседними столиками тут же негодующе уставились на нас. Я втянул голову в плечи, впервые в жизни радуясь, что на мне нет униформы, и свирепо посмотрел на Лу.
– Тише! Нет, конечно. Она меня поцеловала, ясно тебе! Мы просто целовались!
Лу нахмурилась.
– Просто целовались? Скучно. Чего тут стыдиться?
Вот только мне было чего стыдиться. Каким взглядом на меня тогда смотрел Архиепископ… Я быстро отбросил воспоминание.
