Фонтерой несколько смутился:
– Можно сказать и так.
Я вспомнила, как мистер Тревор говорил тогда в кабинете: «Это дело может быть связано с политикой». Вероятно, это означало, что Тревор с Фонтероем и другими высочайшими особами будут шепотом строить хитрые планы, в то время как мы, простые сыщики, продолжим слепо блуждать в «политическом тумане».
«Хоть бы Тревор догадался взять с собой Хаммонда! У него больше мозгов, чем у нас четверых, вместе взятых!»
Тем временем граф все еще вертел в руках письмо:
– Вы получили его в театре? Но как? Ведь я почти все время был рядом с вами!
– Это случилось, когда вдруг погас свет, – объяснила я.
– Преступник, должно быть, чрезвычайно ловкий тип, – хмыкнул Кеннет. – Ведь темнота длилась совсем недолго… Что ж, я поговорю с Уолтером, а этот пасквиль, если не возражаете, мы сейчас сожжем в камине, чтобы он больше не омрачал вашего настроения.
– Стойте! – резко наклонившись, я выхватила листок. – Мы с Агатой думаем, что в письмах могут быть зашифрованы тайные сообщения, и вы только что чуть не уничтожили третью часть нашего эксперимента.
Фонтерой, извиняясь, развел руками:
– Простите, я не знал. Если это все секреты на сегодня…
– Нет, сэр.
Было еще одно дело, которое нам давно следовало обсудить.
– Мне кажется, сэр, что наша игра в «дебютантку» слишком затянулась. В театре леди Элейн представила меня некоторым своим знакомым, и все они смотрели на меня, как на ее родственницу! Это… это немыслимо!
Лицо Кеннета вспыхнуло улыбкой, отчего он стал похож на двадцатилетнего:
– Вас смущает серьезный настрой моей тети? О да, если она решила обеспечить кому-то успех в свете, то ее ничто не остановит.
– Но, сэр, это ужасно! Она милая, добрая женщина, и мне совсем не нравится громоздить перед ней ворох лжи! Это не шутки!
– Когда я говорил, что хотел бы помочь вам устроить свое будущее, Энни, я вовсе не шутил, – серьезно ответил он.
– Вчера лорд Мериваль оставил у нас свою карточку, и леди Элейн так обрадовалась, что весь день не знала, куда ее положить!
– Действительно, Мериваль к нам что-то зачастил. Раньше я не замечал за ним такого энтузиазма. Однако на вашем месте я бы на него не рассчитывал… Я знаю, он превосходный человек, но это не мешает ему быть самым тщеславным павлином из всех, кого я знаю!
– Я вовсе не…
– На вашем месте я бы присмотрелся к мистеру Уайтвуду. Он кажется надежным малым. Жаль, что он всего лишь лейтенант, но это поправимо. Я куплю ему к свадьбе патент на чин капитана.
Я понятия не имела, что Фонтерой, оказывается, наводил справки об Оливере Уайтвуде.
– Вы что, совсем меня не слышите? – крикнула я, уже не заботясь о том, что чуткие уши Элейн и Батлера могли находиться неподалеку. – Я не собираюсь замуж ни за Уайтвуда, ни за кого-то другого! Я прекрасно могу сама позаботиться о себе!
– Неужели? – Фонтерой иронически вскинул бровь, и в глазах его снова появился рыжеватый блеск озорства. – Простите, мисс Энни, но эта идея для меня слишком… новаторская, что ли. Я должен ее хорошенько обдумать, с вашего позволения.
И он, усевшись в кресло, отгородился от меня газетой. Разговор иссяк сам собой. Поскольку спорить с ровными печатными колонками, внезапно возникшими перед моим носом, не имело смысла, я выдохнула, резко развернулась и с достоинством (как надеялась) удалилась восвояси.
Что называется, поговорили.
* * *
Наконец, настал этот великий день, на который была намечена вечеринка. С раннего утра в доме все стояло вверх дном. В холле я столкнулась с незнакомой служанкой, тащившей в столовую кипу белоснежных скатертей. Возле парадного входа рабочие стучали молотками, прилаживая навес. Батлер приглядывал за ними, пока его не позвали в буфетную, так как возник срочный вопрос насчет столовых приборов. Из кухни доносились умопомрачительные запахи: там в облаках ароматного пара колдовала миссис Бонс, сердитая и сосредоточенная до крайности. На завтрак она выдала нам по тарелке бисквитов и велела не трогать ее до самого ленча.
Фонтерой, который, как всякий дракон, не выносил бестолкового шума и суеты, забился куда-то в нору. Зато Амброзиус, к моему удивлению, принял живейшее участие в подготовке праздника, правда, не всегда оно приносило пользу. Мы с Элейн обсуждали приглашенных музыкантов, когда внизу вдруг раздался ужасный грохот. Выбежав на галерею, мы увидели нашего волшебника, растерянно топтавшегося на лестнице. У его ног валялись обломки огромной керамической вазы вперемешку с поломанными стеблями и листьями. По только что отполированным ступеням лестницы протянулся язык черной земли.
– Ничего не понимаю! – расстроенно восклицал Амброзиус. – Доттис в «Пляске священных камней» точно описал, как им удалось с помощью пения поднять исполинские камни, устанавливая их в форме подковы или полумесяца, и накрыть их сверху тяжелыми блоками. А я попытался всего лишь поднять кадку! Почему же это не сработало?!
Я испугалась, что Элейн съест волшебника живьем за это безобразие, но она лишь мягко улыбнулась:
– Дорогой Амброзиус, дело в том, те истуканы были священными камнями, чрезвычайно восприимчивыми к музыке. Воздействовать же чародейством на грубую глину – только зря растрачивать свой дар. Позвольте пригласить вас в мою гостиную, где я смогу перевязать ваши ссадины, а здесь покуда все уберут.
Амброзиус послушался, как ребенок. Пытаясь удержать разбившийся тяжеленный горшок, он действительно сильно рассадил ладонь. Проходя мимо меня так близко, что она почти задела меня пышным платьем, Элейн еле слышно шепнула:
– И если Кеннет что-то заметит, скажешь, что эти царапины на балясинах были всегда.
Я проводила две удаляющиеся спины ошарашенным взглядом. Что тут вообще происходит?! Похоже, увлекшись расшифровкой писем, я совсем упустила из виду членов нашего маленького сообщества, и теперь их отношения стали для меня не меньшей загадкой!
Чтобы привести мысли в порядок, я вывела Шайн на прогулку в Серпент-парк. После выволочки, которую устроила мне Кларисса, я больше не решалась скакать во весь опор, так что мы чинно-благородно проехались по дорожкам. Нашу прогулку омрачил только черный пес, который внезапно набросился из кустов в уединенной аллее, но умница Шайн играючи ушла от него. В отличие от других лошадей, она не отличалась нервозностью, ей не страшны были ни уличные собаки, ни вопящие мальчишки, ни резкие звуки почтовых рожков. Потрепав свою красавицу по шее, я, довольная, направила ее к воротам.
Дома, не успела я снять амазонку, как в дверь постучала горничная леди Элейн с сообщением, что хозяйка желала меня видеть. Элейн, закружившись в вихре хозяйственных забот, не забыла и обо мне:
– Дорогая, за этими хлопотами я совсем упустила тебя из виду. Что ты собираешься надеть сегодня вечером?
