Я подумал, что прошло уже много времени, я могу позвонить Лоле. Позвоню сегодня же вечером. Снова прокрутил в мозгу свои планы на ближайшее время. Послезавтра игра «Наполи», и я решил, что будет лучше увидеться с Лолой в субботу. Потом 14 февраля объявят результаты конкурса, 15-го – матч с «Реалом Мадрид», 23-го – мое тридцатилетие.
Я сдул пену с губ. Снова посмотрел на свои ноги, потом немного вбок, на бортик, где стояли шампуни, гели и прочее. Поднял глаза, следуя за воображаемой ящерицей, которая взбиралась по черно-белой плитке до самого водонагревателя. На нем мигала красная лампочка, сигнализируя, что горячая вода закончилась. Вилка была вставлена в розетку. Мой отец всегда говорил, что во время купания надо вытаскивать вилку из розетки, но я никогда ему не верил. Мне казалось куда опаснее купаться с открытой розеткой, куда могли случайно попасть капли воды.
Красная лампочка погасла, и я предположил, что это знак. Дорога свободна. Подумал, что водонагреватель может отсоединиться от стены и упасть. Подумал, что если он упадет, то переломает мне ноги и я умру от разряда тока. Подумал, что от удара током умирают быстро, так быстро, что даже не успеваешь глаза закрыть. Я прервал поток этих мыслей, потому что мне совсем не нравилась идея обосраться и остаться лежать в ванне, в грязной воде, чтобы меня потом нашли таким – грязным и вонючим. Подумал, что это слишком для моих родителей, они вернутся домой с работы и найдут своего сына мало того что мертвым, так еще и грязным в придачу. Зная свою маму, я предположил, что до приезда «скорой» она бы успела меня снова вымыть. Мне не понравилась идея, что она увидит меня голым, как тогда, когда я только родился.
Я перестал думать о водонагревателе и об ударе током, немного подождал и продолжил думать о своих похоронах. Я надеялся, что будет дождливый день, ливень с громом и молниями, чтобы у всех был веский повод не прийти на эти похороны. Чтобы там были только те, кто искренне хотел прийти, и мне эта идея очень понравилась, потому что даже в такой день я не хотел лжи. Я видел этих людей, сидящих тут и там на церковных скамьях. Было холодно. Русский, мои родители, тети, дяди, кузены и кузины, несколько бывших одноклассников, которые за все это время подзабыли, что мы друг друга ненавидели в школе, может быть, кое-кто из коллег по флоту. Церковь была наполовину пуста, громкие и торопливые слова священника отскакивали от ее стен, сливаясь с раскатами грома. Я сравнил свои похороны с похоронами бабушки, те тоже были в дождливый день, но церковь была полна народа. Моя бабушка была святая, а я был никем. Я спросил себя, пришла бы Лола. Может быть, Русский сообщил бы ей каким-то образом и она бы пришла. Или не пришла бы, но заболела на пару недель, пораженная невероятной извилистостью пути, на котором мы встретились. Она бы и дальше думала обо мне, но ничего больше не чувствовала. Я заметил, что нисколько не жалею о своей вероятной смерти. Мне показалось это отличной возможностью взглянуть на счет, но не платить по нему. Жалел только о том, что прошел по земле и не оставил никакого следа, ничего никому не оставил. Я родился, потом умер, и ничего бы не изменилось, независимо от того, существую ли я или нет. А мысль о том, что в мире может случиться что-то хорошее, но я об этом уже не узнаю, по-настоящему меня разочаровала.
Я вылез из воды и завернулся в халат. Пока вытирался перед зеркалом, подумал, что я красив, а если и не красив, так наверняка привлекательнее, чем девяносто процентов мужского населения планеты.
Я почистил зубы. Оделся. В комнате поднял жалюзи ровно настолько, чтобы света хватало для чтения.
Растянулся на кровати, снова взял книгу и прочитал вторую и третью главы. Обе были очень короткие, и обе мне не понравились.
Закурил сигарету.
Пока курил, вспоминал, когда я еще был на волосок от смерти, за исключением аварии – тогда все случилось слишком быстро, и я не понял, нравится мне идея умереть или нет. Вспомнил тот раз на корабле, у берегов Испании. Была первая половина дня, сразу после завтрака, никто никуда не спешил. Вдруг две огромные волны ударили в правый борт, и корабль накренился так, что иллюминаторы на одиннадцатой палубе застыли метрах в десяти над водой. Это продолжалось две минуты, и все это время я боялся умереть. Чувствовал себя потерянным и беспомощным.
Я затушил сигарету и от нечего делать решил написать рассказ о морских приключениях. Подумал вставить туда эпизод о невозможной любви, она – чиста, а я – уже нет, мы любим друг друга, но ничего не можем изменить. Открыл ноутбук и начал писать о вонючем коке, сам не понял почему. В первом часу дня, когда я подобрался к цифре в 1000 слов, все прояснилось. Энцуччо, так звали кока, нужен был для того, чтобы отдалить главного героя, то есть меня, и от женщин, но и от мужчин. Это были мои настоящие чувства, и они показались мне такой банальностью. Темнело, я включил свет и продолжил писать.
С работы вернулся сначала мой отец, а потом мать. Мы сели за стол. Котлета по-милански с гарниром из жареной картошки и грибов. Мама спросила, узнал ли я, как можно вернуть права и сколько это будет стоить. Я ответил, что у меня не было времени, она посмотрела на отца, потом снова на меня. Спросила, неужели я думаю, что мир будет меня ждать. Я попросил дать мне поесть спокойно. Она спросила, знаю ли я что-нибудь о конкурсе. Я сказал ей, что уже говорил, но повторю в 8900-й раз, что результаты объявят 14 февраля.
Не знаю, успокоило ее это или нет.
– Ты должен был родиться 14 февраля, а родился на девять дней позже. Может, в тот раз у тебя тоже не было времени, – сказала она мне.
Мы встали из-за стола, и я позвонил Лоле в 21.32, потому что цифры 21.30 выглядели бы слишком подозрительно.
– Надеялась избавиться от меня? – спросил я, как только она ответила.
– Немного, – ответила она, и мы засмеялись.
Я спросил, как дела с короткометражкой, она ответила, что фильм бесполезный, ужасный и глупый.
– Что ты на самом деле делала эту неделю? – спросил я.
– Дурака валяла, – ответила она. – А ты? Что делал?
– По большей части писал.
– И?
– Что и? – уточнил я.
– Когда мы увидимся?
– Думаю, в субботу.
– Давай в пятницу.
– Тебя не устраивает суббота?
– Не хочешь пропустить матч «Наполи»? Тебе футбол важнее, чем я, признавайся.
– Тогда в пятницу, – сказал я.
– Я правда не могу в субботу. У меня ужин с родителями.
– Ты просто хочешь увидеть, откажусь ли я ради тебя от «Наполи», – сказал я.
– Откажешься?
– Только если ты скажешь свое настоящее имя.
– Нет.
– Тогда все равно откажусь.
Я свернул самокрутку и закурил. Она тоже – на другом конце провода закурила.
– Ты думал обо мне в эти дни?
– Постоянно, – ответил я ей.
