– К чему ты подводишь, Максимова? – его голос обрел зловещие интонации.
И, как ни странно, меня это воодушевило.
– Еще не уверена, но у меня есть маленькое подозрение, что вам не хотелось бы, чтобы я соскочила так же сильно, как мне не хотелось бы, чтобы вы обнародовали то видео и засудили меня за афродизиак? – по мере того, как я говорила, мой голос становился все более звучным, плечи все больше распрямлялись…
Подозреваю, всё во мне в этот момент свидетельствовало о том, что мяч нашей игры переброшен в мою сторону и завис над сеткой, готовый перекинуться либо ко мне, либо в сторону соперника.
Декан безотрывно смотрел на меня, напоминая мне питона, гипнотизирующего свою жертву перед тем, как наброситься и проглотить ее целиком.
– А ты уверена, что хочешь проверить, кто пострадает сильнее, если мы оба… соскочим? – знакомым уже образом, глаза его угрожающе сощурились.
– Вы можете лишиться места.
– А ты – чести. И будущего.
Я картинно закатила глаза, делая вид, что мне смешно от его слов.
– Какой чести?! Какого будущего? Не далее, как час назад вы называли меня шлюхой!
– Я погорячился. Я знаю, что ты не шлюха.
Ах вот оно что! Значит теперь, когда ему стало страшно, что на «честь» мне плевать, и его удар в виде откровенного видео я перенесу, я типа перестала быть для него шлюхой? Ага, так я и поверила.
– Пристегивайся! – неожиданно приказал он. И снова завел машину.
– Что? Зачем? Разве мы не собирались покупать коль…
– Нет. Я передумал. Не желаю, чтобы ты считала, что я у тебя на крючке.
С грозным ревом, распугивая пешеходов, машина сорвалась с места. Пронеслась по переулку, вдоль широкого проспекта, и свернула на улицу, ведущую в сторону университета и общежитий.
– Что вы задумали? – с каждым проносившимся мимо километром мое сердце билось все сильнее и сильнее.
– Доказать тебе, что мне плевать на «место». Если ты забыла, у меня еще и работа есть, и довольно неплохая. А вот у тебя, после того, как я закончу с тобой, не останется ничего.
– И… что… что дальше? – я вдруг начала заикаться.
– Тоже ничего, – почти спокойно ответил он, но я видела, как играют желваки у него на скулах. – Я передумал. Не знаю, буду ли я с тобой судиться, Максимова, но жизнь я тебе точно попорчу. И ничего мне больше от тебя не надо – даже секса. Я не люблю расчетливых сук.
Как по приказу, глаза мои мгновенно наполнились слезами.
– Это я-то сука? Да как вам не стыдно… Вы… вы зарезали мой проект – просто так, потому что я облила вас коктейлем…
Он резко подрулил к бордюру и остановился.
– Одуреть… Так твоя маленькая шутка с афродизиаком – из-за той истории? Ты серьезно собиралась испортить мне жизнь из-за того, что я наорал на тебя за криворукость?!
– Нет! – я почти кричала, отстегнувшись и встав на низкое сиденье на колени. – Я собиралась подшутить над вами за то, что вы зарезали мой проект! А когда дело зашло слишком далеко, приняла огонь на себя… если вы забыли!
– Забудешь тут… А тебя не удивило, что я взял твой проект с собой, Максимова?
Уже готовясь проорать следующее обвинение, я так и осталась с открытым ртом.
– Как думаешь… – откинувшись на сиденье, Донской наблюдал за мной, – зачем мне было брать с собой проигравший проект на церемонию вручения призов?
Я нахмурилась.
– Эмм… Не знаю?
– Я собирался представить его комиссии, дуреха, как идущий вровень с победителем, и предложить рассмотреть твою работу, с поправками на экологичность.
Совершенно опешив, я села обратно, моргая и глядя прямо перед собой.
– То есть… вы вообще… не собирались меня валить? – это было слишком невероятно. Слишком много, чтобы вот быстро переварить. – Но там же написано… в пометках на последнем листе…
– Я знал, что твою работу не одобрят – бесполезно было пихать ее как есть. В вашем с партнершей проекте сильно хромает экологичность, а в Европе с этим строго. Если бы я предложил твой проект раньше – они бы нашли причины отказать, просто потому что людей с допотопными представлениями о чистоте окружающей среды там не любят. Поэтому, я решил устроить коллегам сюрприз – предложить вас с напарницей прямо там, в аудитории, с уже готовыми поправками и моими рекомендациями. И посмотреть, как они на глазах у всех будут искать другие причины отказать в финансировании лучшему проекту этого года.
Сказать, что я была размазана этой новостью, значило ничего не сказать.
– Лучшему проекту… Но почему… почему вы мне ничего не сказали заранее?!
Он криво ухмыльнулся.
– А потому что тебе я тоже хотел устроить сюрприз. Тебе, понимаешь? Смазливой студенточке, у которой не только мозги красивые, но и задница. Устроил, бл*ть.
– О боже… – протянула я, чувствуя, как меня заливает целый фонтан эмоций. Стыд, страх, необъяснимая радость… и идиотская, несоответствующая моменту гордость – как за мозги, так и за «задницу».
А еще шок от того, что, оказывается, все это время я была для нашего декана объектом внимания…
Но над всем преобладало одно – разочарование. Ведь я снова все испортила.
– Спасибо, что хотели мне помочь… – сказала потухшим голосом. – Если бы только дали мне понять… как-нибудь…
В его глаза вернулась жесткость.
– Тебе спасибо, Максимова.
– За что?
– За то, что напомнила, что в таких делах нельзя давать слабину. И что шея у меня не для того, чтобы на нее садиться. Я ведь хотел с тобой мягко… обходительно… так, чтобы ты забыла о том, зачем ты со мной. Даже белье тебе позволил самой выбрать, вместо того, чтобы отвезти, как собирался, в секс-шоп и накупить стрингов и эротичных костюмов на мой вкус. А теперь мы вернулись исходной точке, Максимова. Так что, возвращайся домой и думай.
Он достал с заднего сиденья мой рюкзак и сунул его мне в руки.
– О чем… думать?
– О том, кем ты хочешь быть со мной – мстительной дурой, которой плевать на собственное будущее, или милой, послушной девочкой, которая мне всегда нравилась, и которая поможет мне исправить все то дерьмо, что натворила. Если надумаешь до завтра – жду тебя у себя дома – в новом белье и готовую на подвиги. И без всяких угроз, на которые мне плевать.
Я подняла на него затравленный взгляд.
– А если не надумаю?
– Если не надумаешь, я буду считать, что ты «соскочила». И действовать соответствующе.
Глава 11
Весь конец дня и начало следующего прошел под девизом – «сдохнуть, но не показать, как мне плохо!»
