– Что делать? – шепотом спросила у декана, встав рядом с ним.
И физически почувствовала его возбуждение. Прям волной окатило – так ему понравился мой двусмысленный вопрос.
– Сказал бы я тебе… – услышала, как, еле слышно, он пробормотал себе под нос.
А вслух ответил.
– Прочитай, пожалуйста, для комиссии синопсис из своего проекта. Он ведь составлен на английском?
– Угу…
Члены комиссии с удивлением переглядывалась – было заметно, что для них мой выход – тот еще поворот. Возможно, мыслями они уже были в кафетерии на первом этаже. А возможно, что и в Голландии.
У меня же мысли были только в одном месте – в том, что у Матвея Александровича пониже ремня. Совершенно не могла ни о чем думать, кроме как… СТОИТ или НЕ СТОИТ?
Передо мной положили лист с моим же синопсисом, и я даже успела мельком удивиться – откуда он у декана? Неужели он все синопсисы с собой таскает?
Но потом удивляться пришлось по другому поводу, и гораздо сильнее. Потому что, невидимая для аудитории и комиссии, за задницу меня вдруг схватила сильная, и даже сквозь ткань джинсов ощутимо горячая ладонь.
***
Я будто одеревенела вся, не в состоянии ни пошевелиться, ни слово вымолвить. Застыла, как палка – даже руки, держащие листок с английской версией моего синопсиса, дрожать перестали.
– Ну же, читай… – бархатным голосом подбодрил меня декан, как будто ничего особенного не происходило. И сжал мою попу сильнее.
– Уберите руку, – прошипела краем рта.
Ага, как же. Рука не ушла – наоборот, чуть сдвинулась, поглаживая теперь посередке, вдоль шва, разделяющего джинсы на две штанины.
– Читай, Максимова…
О да, теперь я уже не сомневалась в том, что происходит у декана в брюках. Вопрос, что у него в голове? Потому что, если с неадекватного поведения он плавно перейдет на «перевозбуждение, граничащее с помутнением рассудка», нам обоим будет очень плохо.
То есть сначала ему будет очень хорошо, а потом – нам обоим очень плохо…
Подтверждая мои подозрения, в ногу мне ткнулась довольно внушительная эрекция под брюками – Матвей Александрович решил воспользоваться своим положением и близостью ко мне в полной мере. Или просто прятался от возможных чужих глаз за моим бедром…
– Проект состоит из трех частей, – начала я читать, твердо решив не обращать на него внимания и никак не провоцировать. – В первой, мы проводим исследование местности и самого предполагаемого участка для застройки… Во-второй, делаем расчеты механических систем… – я перешла на русский, вопросительно взглядывая на декана, чтоб перевел. – Точнее не мы сами делаем, а предположительно инженеры будут делать, так это… это… многоячейковое жилье... – и я посмотрела на него в ожидании помощи – перевести.
Ага, как же! Переведет он с такими поплывшими глазками. Я сама смотрела на мир сквозь легкую туманную пелену, потому что эта наглая рука уже забралась под джемпер и гладила меня по копчику, норовя залезть глубже, под джинсы.
– В общем, мы с Настей… взяли уже готовые расчеты… из интернета… Нормально же, да…
Я специально спросила это – проверить насколько он в состоянии думать. Потому что, судя по отписке на нашем заваленном проекте, именно это и было причиной нашего фиаско – хоть изначально и обговаривалось, что студенты, не участвующие в совместной программе с инженерно-строительным, могут позаимствовать механические расчеты из одобренных ресурсов.
– Еще как… – похвалил меня декан, протиснулся наконец под … и сжал рукой мою левую ягодицу уже под джинсами. И трусиками.
Задохнувшись, я резко выпрямилась и даже поднялась на носочки, чуть не взлетая над полом.
Твою ж мать, да он рехнулся!
– Что вы делаете… – прошипела, отстраняясь от микрофона.
– Не отвлекайся, Максимова… У комиссии нет для тебя целого дня… – порекомендовал он – тягучим, вязким голосом, растягивая слова, точно пьяный.
И продолжил тискать мою задницу, сминая уже обнаженную плоть.
Вся надежда на меня, каким-то образом поняла я сквозь горячий, плотный туман в голове.
Причем, если я сейчас просто закричу и убегу – начнутся такие разборки, что мне и не снилось. Вплоть до анализа крови (или чего там еще), где обязательно обнаружат лошадиную дозу возбуждающего. А проверить стакан, камеры наблюдения – это ж святое дело. И все. Небо в клеточку, одежда в полосочку.
Единственное, что остается – это не обращать внимания. Делать вид, что ничего не происходит!
И я делала. Еще минут пять.
– Параметры комнат стандартные, дизайн европейский, потолки натяжные… – бормотала, глядя строго в лист перед собой – уже ничего не видя, просто помня, что именно там написано и, без сомнения, на ужасающем английском.
Очень надеясь, что меня давно никто не слушает, уткнувшись в свои телефоны…
Не слушает и не видит, как я дышу все тяжелее, ищу нужные слова все дольше… и постепенно поднимаюсь все выше и выше на носочках – по мере того, как рука у меня в штанах продвигается все ниже…
Однако, когда вторая, свободная рука декана незаметно подхватила мою и потащила вниз, к вздыбившейся под штанами мощной эрекции, я не выдержала и чуть не взбрыкнула.
Спас нас обоих телефон, который я взяла с собой на сцену.
Точнее, спасла моя мама, всегда звонившая в одно и то же время – узнать, пообедала ли я, или, как обычно сожрала какую-нибудь гадость из автомата.
– Простите… это срочно… – пробормотала я.
Делая вид, что достаю из заднего кармана мобилу, вытащила наглую, уже почти добравшуюся до самого интимного руку. Одновременно, тем же движением, вытянула из брюк Матвея Александровича рубашку, сжалившись над ним, явно ничего не соображающим.
И прижимая телефон к уху, наплевав на оставленные на моем месте вещи, выбежала из аудитории куда глаза глядят.
Глава 4
Остановилась я уже на улице. Отдышалась, усевшись на первую попавшуюся скамейку, каждую секунду ожидая, что за мной выбежит наш взбесившийся, возбужденный до «помутнения рассудка» декан.
Однако, минуты шли, а он все не выбегал.
Да и как бы он узнал, куда я слиняла от него?
Чувствуя себя слегка изнасилованной, я закрыла глаза и попыталась силой воли стереть память о его руке на моей голой заднице. Не получалось – мягкое место горело так, будто его отстегали, а не помяли.
– Боже, что я натворила… – простонала, закрывая лицо руками.
А если бы это не я была, а кто-то другой – кто-то, кто не в курсе, что Донской не вполне в здравом рассудке?
И в ужасе подняла голову!
А если он делает это с кем-то прямо сейчас?! Вызвал кого-нибудь на сцену и тискает.
