Зажмурилась на мгновение, не веря, что сказала это, а потом поднялась на цыпочки и быстро приложилась к его губам – плотно и судорожно сжатым.
– Максимова… – его голос стал угрожающе низким и хриплым, рука, которую я все еще держала за запястье, заметно подрагивала.
– Что, «Максимова»? – я снова поцеловала его, на этот раз прилипнув к нему надолго и дождавшись реакции – смягчившихся губ и короткого, глухого стона мне в полураскрытый рот. – Я уже девятнадцать лет Максимо…
Договорила я уже у себя в голове, потому что в следующую секунду он сжимал меня в объятьях – так крепко, что дышать стало трудно, не то, что говорить. И целовал так жарко, что все мысли мои мгновенно расползлись в мягкую, бесформенную кашу…
Все, кроме одной. Самой важной.
– Стой… – я вырвалась из поцелуя, упираясь руками ему в грудь. – Подожди…
– В чем дело… – зрачки его уже были помутневшие, расфокусированные, а между ног мне отчетливо упирался холм на его ширинке. - Я хочу тебя...
– А я хочу знать… – пытаясь восстановить дыхание, я отодвинулась и чуть наклонилась, упираясь руками себе чуть пониже бедер. – Хочу, чтобы ты сказал мне…
Он открыл было рот, но я остановила его жестом. Отдышалась и продолжила.
– Не сейчас, когда… – и красноречиво покосилась на его штаны. – Потом… вечером, когда встретимся… – я снова набрала в легкие воздух и выдохнула. – И… если сегодня не скажешь то, что… репетировал… можешь отчислять меня.
Развернувшись, я пошла к двери, с каждым шагом все больше понимая, что, быть может, сделала сейчас самую большую глупость в своей жизни.
Глава 33
На учебу после нашей с деканом встречи я все же пошла, но слов не хватает описать, что это была за учеба!
Странно, что я вообще понимала, на какой лекции сижу. Не говоря уже о таких подробностях, как сегодняшняя тема, которую изо всех сил пытался впихнуть в наши головы щупленький, бородатый доцент Михаил Андреич, честно предупредивший, что урок крайне важен для финального экзамена.
Запомню ли я хоть что-нибудь из этого урока или не запомню ровным счетом ничего – все это теперь было совершенно неважно. Потому что вариантов развития событий в моей жизни всего два – либо завтра меня отчислят, и я поеду домой, страдать от неразделенной любви к одному закоренелому холостяку, либо стану настоящей «девушкой декана», и тогда уже вопрос с лекцией я как-нибудь решу. Конечно же, я не собиралась выезжать на своем положении «невесты», но выклянчить у кого-нибудь конспект, или подойти к доценту с просьбой уделить мне хоть полчаса своего времени – все это было вполне решабельно.
– Ты чего не записываешь? – толкнула меня в бок Настя, которую я до этого момента, погруженная в свои мысли, практически не замечала.
– Да так… – пробормотала, для виду открывая новую страницу тетради. – Голова не на месте… Дашь потом переписать?
– Я то-дам. Только же еще и слушать надо – а то это ж конспект, а не стенография. А вы что, поссорились с Матвеем Александрычем?
Я вздрогнула от столь неожиданного перехода. Черт! Надо было и в самом деле не приходить на этот урок – теперь ведь эта липучка не отстанет.
И все же я решила не юлить – можем же мы с Матвеем и в самом деле поссориться?
– Ага, поругались маленько.
Ее глаза округлились.
– Ничего себе! Только о свадебке объявили, и уже ссоры? Он что, на попятную пошел? Так ты не отпускай! Держи руками и ногами! А то желающих много найдется – подобрать… Вон как эта его бывшая…
– Да нет… – отмахнулась я небрежно, хоть у самой при этой мысли сердце тревожно забилось. – Из-за ерунды поссорились, ничего страшного. Он хотел на Карибы в медовый месяц ехать, а я – в Азию… Давно мечтала в Тайланде побывать… А он говорит, грязно там.
– И правильно говорит! – горячо зашептала Настя. – Какая Азия! В медовый месяц надо валяться на пляже, а не в номере с отравлением от уличной еды!
Я виновато закивала.
– Ну вот, говорю ж ерунда… Вечером помиримся, я уверена.
Настя неопределенно хмыкнула.
Я насторожилась – как-то уж слишком неопределенно.
– Что?
Она усмехнулась уже в открытую.
– И ты будешь вот так сидеть и ждать, пока он тебе позвонит? А потом еще и дашь понять, что была неправа? Какая же ты после этого женщина?
Я в недоумении похлопала ресницами. По правде говоря, именно это я и собиралась делать – вне всякой связи с «медовым месяцем» и Тайландом. Ждать, пока он мне позвонит, а если не позвонит – выпить таблетку (благо, время есть до позднего вечера) и заказывать себе билет домой.
– У тебя есть другие предложения? - осторожно решила спросить.
Но ответить Настя не успела, потому что как раз в этот момент доцент решил, что болтовни в аудитории слишком много для его комфорта, и попросил нас заткнуться или выйти подышать свежим воздухом. Мы с Настей решили заткнуться.
Тем более, подумать было о чем.
С одной стороны я, конечно, понимала, что времена, когда Настя считалась моей лучшей подругой, кончились в тот самый момент, когда она бросила меня одну разбираться со всей этой кашей, что мы с ней вдвоем наварили…
А с другой – в ее словах определенно было разумное зерно.
Ведь действительно, получается, что я, как послушная девочка, жду у моря погоды, когда должна вести себя, как свободная независимая женщина, настроенная на то, что об меня больше не будут вытирать ноги!
А что делает свободная независимая женщина, если хочет заставить мужчину кусать себе локти?
Я задумалась, прокручивая в голове разные варианты, что бы такого каверзного придумать, пока он там телится и репетирует признание в любви.
Уехать домой? «Как бы» уехать и пропасть на время из его поля зрения? А почему бы, собственно, и нет? Пусть побегает, поищет меня по всем знакомым, пока я с какой-нибудь подружкой чаек пью у нее на кухне!
Можно приготовить документы к переводу в другой ВУЗ и сделать так, чтобы он узнал об этом… Можно даже позвонить той профессорше из Лондона – уж она-то точно ему доложит о моем интересе к учебе заграницей!
К концу урока голова у меня уже пухла от идей одна безумнее другой, но оказалось, что думаю я совершенно не в том направлении, в котором думает Настя. И в котором, собственно, и должна думать каждая «женщина».
– Ты должна заставить его поревновать! – заявила она сразу же после того, как нас всех отпустили, и это было до такой степени просто, глупо и наивно, что я даже рассмеялась – громко, в голос.
Я не хотела распространяться на эту тему, но у себя в душе была совершенно уверена в том, что Донской и «ревновать» это две параллельные, никогда не пересекающиеся вселенные. И что, скорее всего, легче заставить его сожрать собственный галстук, чем показать, что он может снизойти до соревнования с какими-то другими самцами…
